Представители народности мяо и некоторых других меньшинств выживают именно благодаря сбору отходов. «Они ходят от двери к двери, — читаем в одной из статей, повествующих об их жизни, — подбирают отбросы и роются в баках, выставленных на тротуар. На спине у них огромные бамбуковые корзины. К полудню они приносят собранное туда, откуда пришли, и снова пускаются в путь, за новыми отбросами». Люди, выброшенные из общества, также находят себе применение в тряпичничестве, как, например, Лу Бин Чжу, бывший архитектор, получивший образование в Университете Тунцзи, но ввиду внезапного ухудшения здоровья лишившийся возможности работать на избранном поприще. Несмотря на недостаток средств, Лу сражается с судьбой, пытаясь выплатить кредит за две квартиры, приобретенные в лучшие дни. Он занимается разбором отходов в одном из самых престижных кварталов, чтобы, в частности, выуживать оттуда пластиковые бутылки.
Некоторые тряпичники решались на очень необычные поступки, полностью изменявшие их жизнь. Так, Северино де Соза из Сан-Паулу, по первой профессии путевой обходчик, собрал за шесть лет копания в отбросах 10 000 фунтов и создал библиотеку в двадцатипятиэтажном самовольно захваченном жильцами доме (сквате), который считался наиболее крупным зданием такой судьбы в Латинской Америке: в нем жило более двух тысяч человек. По собственному признанию Северино, его мечтою было, «чтобы в сквате максимально процветали литература и культура и все бы видели: путевой обходчик — тоже культурный человек».
Стамбулец Октей тоже увлекался литературой и, оставаясь тряпичником, сделался букинистом. С ранней молодости он зарабатывал на жизнь, подбирая и сортируя отбросы, а затем размещал их на складе для продажи. Там же он спал и ел, находя себе пищу в отбросах же. Однажды он стал откладывать в особое место на складе книги, так как за ними приходили букинисты. И тут его жизнь приняла совершенно иное направление: какой-то интеллектуал, служивший волонтером в проекте помощи детям улицы, дал ему почитать роман Достоевского. В нем разгорелась любовь к чтению, и он стал глотать произведения Джека Лондона, Стейнбека, Камю, Кафки и многих других. Затем он открыл на улице особую витрину, где выставил книги на продажу, а позже — букинистическую лавку в зажиточном квартале города. Он покупал книги у своих бывших сотоварищей по уличному ремеслу, с которыми поддерживал доверительные и даже дружеские отношения. От своего прошлого он не отрекался и говорил о нем с легким оттенком ностальгии: «Я любил выуживать бумагу из мусорных корзин: там ты свободен, никто тебе не волен приказывать, ты встаешь и ложишься, когда захочешь […]. Я не могу себя отделить от того круга людей и мест: работа с мусорными корзинами не только позволяла зарабатывать деньги!
Я занимался ею сознательно, без принуждения, в ней я находил источник покоя и любви».
Но сегодня, как и в прошлом, мигранты-тряпичники, кочующие по городам и приносящие такую пользу обществу, часто гордящиеся своим ремеслом, остаются в глазах остальных париями. Живя очень бедно в отвратительных гигиенических условиях, «выскребыватели помоек» презираемы всеми остальными социальными группами и преследуемы госчиновниками. Выискивание отбросов в местах общественного пользования официально везде запрещено, хотя везде же и практикуется. Государственные мужи частенько пытаются избавиться от услуг этих маргиналов и учредить на их месте системы уборки и реализации отходов, отличающиеся современной организацией и оборудованием и почитаемые более эффективными и гигиеничными.
Между тем некоторые муниципальные должностные лица развивающихся стран считают, что разрушение локальных круговоротов возвращаемых в экономику веществ и материалов, то есть процессов, обладающих внутренней логикой, рискует причинить массу неожиданных хлопот. Им кажется предпочтительным помочь тряпичникам самоорганизоваться, ознакомить этих «неформалов» с азами освоения отходов, применяемого официальными службами, чтобы облегчить поддержание чистоты в общественных местах, улучшить технологию сбора и уменьшить стоимость исходного сырья. Вся эта система при условии должной подготовки и практического освоения позволила бы тряпичникам больше получать за собранное ими и работать в более гигиеничных условиях, что, без сомнения, благотворно.
Итак, придание тряпичникам легального статуса, вовлечение их деятельности в общую систему сбора отбросов или учреждение кооперативов по сбыту и обработке собранного ими — вот способы освободить эту категорию работающих от гнета хищнически обирающих их посредников. Некоторые начинания содействовали этому, например — появление большого числа так называемых «малых ремесел», информация о технологиях вторичного использования, применяемых в других местах, или о новых методиках переработки вторсырья для получения изделий, прежде подобным образом не изготовлявшихся. Иногда муниципалитет вносит новшества по части оборудования процесса, например проводит в места обработки и предварительного хранения отбросов воду и электричество, создает пошивочные цеха, столярные мастерские, ателье по художественной переработке старого пластика.
В Бразилии, где обработка отбросов обычно ведется с опорой на традиционную неформальную организацию, включающую около миллиона человек, в начале 1990-х годов была предложена модель, призванная их интегрировать. При федерации, профессионально занимающейся утилизацией отходов, были созданы отдельные ассоциации и кооперативы, объединяющие вольных прежде искателей отбросов, что способствовало дальнейшему структурированию «неформального сектора» в этой сфере деятельности. Если судить по результатам, методика дала неплохие результаты. Например, по проценту сбора алюминиевого лома Бразилия — мировой чемпион.
Таким образом, муниципальные кураторы должны прокладывать тропку меж двумя крайностями: попустительством и слишком резкими, рискованными нововведениями. Сопротивление тряпичников нынешней модернизации может оказаться более долговременным, чем у их западных собратьев по ремеслу в прежние времена.
СВАЛКИ КАК ЭЛЕМЕНТ ПЕЙЗАЖА
Некогда отбросы складировались на границах городов. Двуколки привозили их сюда из центра города. Постепенно они изменяли рельеф местности в округе. Когда же города расширялись, они поглощали ближние окрестности и включали в свою территорию старые залежи отбросов.
Эти подземные нагноения очень вредили нормальной жизни: от них исходила вонь, они портили воду в источниках, случались выхлопы газов, пожары и взрывы. Столкнувшись с подобными бедствиями, городские мужи постепенно учреждали взамен предыдущих «отвалов», как их тогда называли, «контролируемые свалки», затем «центры технического захоронения» и, наконец, сегодня — «предприятия по хранению отходов». Изменения семантики наименований предназначены для придания бывшей «свалке» более пристойного имиджа. Они также связаны с технологическими новшествами, улучшающими процесс захоронения. Однако кое-где сохраняются отвалы и свалки в их «диком» неприглядном виде.
Для побуждения к иным способам обработки отходов во многих странах введен налог на каждую их тонну, вывезенную на свалку. Во Франции этот налог идет на модернизацию процесса сбора, осуществляемую Агентством по охране окружающей среды и эффективному использованию энергии (Ademe: Agence de l’environnement et de la maîtrise de l’énergie). Набираемый денежный фонд позволяет финансировать рекультивацию территорий, закупку оборудования для селективного сбора отходов и проведение изысканий для выработки инновационных технологий. В 1999 году на смену этому налогу пришел общий налог на деятельность, способствующую загрязнению среды обитания. В 2007 году такая плата, взимаемая за хранение отходов на свалке, оказалась значительно меньшей, чем в большинстве европейских стран, варьируясь в зависимости от степени соответствия предусмотренным регламентом стандартам от 9 евро за тонну наиболее обработанных отходов до 36 евро за тонну отбросов вовсе не обработанных. Взимаемые суммы, идущие в бюджет государства, лишь частично покрывают расходы по сбору и обработке отходов.
