Первая половина XIX в. в мире науки ознаменовалась формированием и быстрым ростом крупнейших центров академического и университетского востоковедения. Не в последнюю очередь это было связано с усилившимися тенденциями колониального проникновения Запада в страны Азии и Африки.
Безусловно, первенство как в военно-политическом и экономическом освоении Магриба, так и в систематическом изучении языков, культуры и истории его народов, их традиционных социальных и духовных институтов принадлежало Франции, приступившей после захвата Алжира в 1830 г. к выполнению здесь своей исторической «цивилизаторской миссии». В последующий период магрибистика, по мнению большинства специалистов, попросту превратилась во французскую «национальную научную дисциплину», которую прославили труды таких корифеев, как Э. Мерсье, Э. Мишо-Беллер, О. Бернар, Э. Леви-Провансаль, Л. Массиньон, Р. Ле Турно, Ш.-А. Жюльен и многих других выдающихся исследователей.
Между тем и в России в этот период происходил заметный подъем в развитии арабистики и исламоведения, причем самое активное участие в нем также принимали ведущие европейские ученые, работавшие в то время в различных российских университетах и в Академии наук: например, французы Ж. Ф. Деманж и Ф. Б. Шармуа, немцы Г.-Я. Кер, Х. Д. Френ и Б А. Дорн, финны Г. Гейтлин и Г.-А. Валлин и другие.
Следует напомнить, что с началом XIX столетия Россия оказалась втянутой в большую войну на Северном Кавказе, которая дала ей опыт, во многом близкий истории французских колониальных захватов на севере Африки в первой половине XIX в. Магриб — западная оконечность арабского мира и мусульманский Кавказ как северная периферия мира ислама — имели, как это ни покажется парадоксальным на первый взгляд, немало общего и с точки зрения истории исламизации обоих регионов, и с точки зрения чрезвычайной живучести местных доисламских культов и социальных институтов. Подобное сходство историко-культурных, а также природных и даже хронологических факторов — ведь проникновение Франции в Магриб и России на Северный Кавказ осуществлялось практически одновременно — позволяло исследователям сопоставить опыт политики двух держав на территориях, где так называемый «народный ислам» с преобладанием религиозно-мистической суфийской традиции имел особенно большое распространение.
Типичный для европейского романтизма на рубеже XVIII–XIX вв. повышенный интерес к Востоку имел в русской культуре особую почву, долгие столетия подпитывавшуюся через Великую степь прямыми контактами с народами Ближнего Востока и Средней Азии. «Восточные мотивы» поэтому столь органично звучали в творчестве Г. Р. Державина и В. А. Жуковского, A.C. Пушкина и В. Кюхельбекера, М. Ю. Лермонтова и A.C. Грибоедова, П. А. Вяземского и многих других представителей русской литературы. Между тем романтика арабского Запада, обаяние «мавританской культуры» проникли в этот период в Россию главным образом окольными путями, через популярную западную литературу, а также благодаря весьма редким, в том числе и переводным, материалам на страницах российских журналов.
Лишь к середине XIX столетия публикации о Северной Африке, и в частности о Магрибе, приобрели в нашей стране достаточно широкие масштабы. Все чаще их можно было встретить в самых читаемых изданиях: в «Современнике», «Отечественных записках», «Русском вестнике» и «Вестнике Европы», «Библиотеке для чтения» и т. д. Появились первые весьма значительные и самостоятельные сочинения русских ученых и путешественников, непосредственно посвященные странам Магриба.
Очерк о Танжере, быте и нравах его жителей, включил в свои «Письма об Испании» философ и литератор В. П. Боткин (1811–1869) — брат выдающегося русского врача, посетивший Марокко в 1845 г.
Не меньший отклик получили и публикации доктора А. А. Рафаловича (1816–1851) — преподавателя судебной медицины Ришельевского лицея в Одессе, побывавшего в 1846–1848 гг. в Турции, Сирии, Египте, Алжире и Тунисе с целью изучения эпидемий чумы и холеры.
В 1847 г. Алжир посетил известный русский геолог и естествоиспытатель Э. И. Эйхвальд (1795–1871). Для историка и востоковеда прежде всего интересны приводимые автором сведения о культуре, хозяйстве и, конечно, о социально-политической ситуации в Алжире в эти первые годы французской колонизации. Э. И. Эйхвальд описывает, в частности, развитие торговли и транспортной сети, введение французами новых административных структур, в том числе известных «арабских бюро» — органов колониального контроля и управления «туземной массой» на местах. Не менее любопытны попытки ученого сравнить действия Абд-аль-Кадира Алжирского с другим вождем антиколониального сопротивления мусульман — имамом Шамилем. «Абд-аль-Кадир, — писал Э. И. Эйхвальд, — водил в битвы сам фанатически преданных ему кабилов, служа им примером мужества, между тем как Шамиль остается в арьергарде, воспламеняя мюридов молитвой и вымаливая победу у неба; поэтому кабилы, предводительствуемые Абд-аль-Кадиром, и одерживали победы» (Эйхвальд Э. И. Отрывки из путешествия в Алжир. — М., 1947). Безусловно, Э. И. Эйхвальд был первым из русских путешественников, кто не просто застал в Алжире последний этап антифранцузского сопротивления под руководством эмира Абд-аль-Кадира, но и попытался самостоятельно проанализировать ход военных действий и перспективы колонизации, сопоставляя при этом как природные, так и этнокультурные условия в Северной Африке и на Северном Кавказе.
Гораздо более яркий пример подобной «колониальноаналитической» литературы дает вышедшая в 1849 г. книга профессионального военного историка полковника М. Н. Богдановича. Основанная на широком круге западных публикаций и документов, прежде всего французских и немецких, эта работа, по выражению В. Г. Кукуяна, фактически открыла «более или менее непрерывную алжироведческую традицию в России».
Последние десятилетия XIX века дали русской науке немало новых произведений, посвященных странам Магриба. Это были по-прежнему работы, основанные главным образом на личных путевых наблюдениях. Однако существенно расширился сам круг путешественников, к которым наряду с врачами и дипломатами прибавились многие известные ученые, писатели и журналисты, поэты и художники, составлявшие цвет русской культуры на рубеже XIX–XX вв.
* * *
Несомненно, особый интерес как в России, так и в Европе вызвала изданная в Париже в 1880 г. книга писем о поездке в Испанию, Алжир и Тунис выдающегося русского путешественника, геолога и географа П. А. Чихачева.
Эта область давно вызывала у него глубокий интерес: «За много лет до моего путешествия в Африку я беспрестанно перечитывал труды греческого историка (Прокопия) и горел желанием побывать в этих местах, столь красочно описанных человеком, любовавшимся лично их прелестью». Алжир, Тунис, Марокко, Египет и другие страны Северной Африки он впервые посетил в 1835 г., в период, когда работал при русском посольстве в Константинополе.
Второй раз он побывал в этих местах в 1846 г. Но эти поездки носили рекогносцировочный характер и научными трудами не увенчались.
Новое большое путешествие Чихачева, совершенное в 1877–1878 гг., проходило через Испанию. Из французского города Байонна он направился в Бургос, затем проехал Вальядолид, Авилу, Мадрид, Толедо, Кордову, Севилью, Кадис, Гибралтар, Малагу, Гранаду, Мансанарас, Муссию, Картахену.
