Предлагая Олаву не уезжать и остаться на Руси, Ярицлейв и Ингигерд, согласно Снорри, говорят, «что в их государстве он может иметь такую власть, которая кажется ему наиболее подобающей». Точно так же Олав Шведский предлагает приехавшему к нему норвежскому ярлу Свейну остаться у него «и взять там в управление то ярлство (riki – «государство», но может быть и «ярлство» – от jarlsriki), которое ему кажется подобающим» [Ibidem, 71]. Для сравнения приведу фрагмент из «Младшей Эдды» Снорри Стурлусона: Гюльви, конунг в Свитьод, узнав, что из Азии идут асы, поехал им навстречу и просил, «чтобы Один имел в его государстве такую власть, какую он сам хотел бы» [Snorra Edda, 8]. Число примеров легко можно увеличить. Стереотипность формулировок заставляет сомневаться в достоверности сообщаемого Снорри, тем более, что его информация разительно отличается от той, что содержится в более раннем источнике, а именно в «Легендарной саге» [Leg. s., k. 78]. Это – с одной стороны. С другой, – рассказ о приеме, оказанном Олаву Ярицлейвом, построен в соответствии с вполне определенной литературной формулой, ориентированной на возвеличение знатного скандинава за пределами Скандинавии [Джаксон 1978. С. 282–288], что еще несколько снижает в данном случае достоверность саговой информации.
Отъезд. Олав оставляет в Гардарики своего сына Магнуса
Говоря об отъезде Олава с Руси, Теодорик [Theodricus, с. 16] сообщает только о том, что Олав оставил на попечении у Ярицлава своего сына от наложницы; в житии Олава[56] рассказывается, как, «вдохновляемый Божественным внушением», Олав двинулся в собственные пределы через земли Швеции. Авторы «Легендарной саги» [Leg. s., к. 80], «Красивой кожи» [Fask., к. 34], равно как и Снорри Стурлусон,[57] говорят об оставленном на Руси сыне Олава Магнусе:
Сразу после йоля конунг Олав стал собираться в дорогу. У него там было около двух сотен своих людей. Конунг Ярицлейв дал им всем вьючных животных и то снаряжение, в котором они нуждались. И когда он был готов, тогда он отправился в путь. Конунг Ярицлейв и княгиня Ингигерд проводили его с почестями. А Магнуса, своего сына, он оставил там у конунга. Тогда поехал конунг Олав с востока, сначала по льду вплоть до моря. А когда настала весна и сошел лед, тогда стали они снаряжать свои корабли, а когда они собрались и подул попутный ветер, тогда плывут они, и его плавание прошло очень хорошо. Конунг Олав привел свои корабли на Готланд, узнал там новости и из Свиавельди, и из Данмарка, и со всего Норега. Тогда стало точно известно, что ярл Хакон утонул, а в Нореге не было правителя. Конунг и его люди тогда подумали, что их поездка будет удачной, поплыли они оттуда тогда, когда подул попутный ветер, и держали путь в Свитьод» [IF, XXVII, 343-344].
Гибель Олава Харальдссона
Итак, конунг Олав стал собираться в путь, зимой на лошадях добрался до моря, а весной (1030 г.) отплыл в Швецию.
Погиб Олав в битве против войска лендрманнов и бондов при Стикластадире «в среду в четвертые календы августа месяца» (т. е. 29 июля) 1030 г. [Круг Земной. С. 367].[58] Известие о битве и гибели Олава имеется и в исландских анналах.[59]
ГЛАВА 3
МАГНУС ОЛАВССОН
Осенью 1029 г., пятилетним мальчиком, Магнус Олавссон, будущий норвежский (1035–1047) и датский (1042–1047) конунг Магнус Добрый, попал на Русь и провел там не менее пяти лет.
Сага о Магнусе сохранилась в нескольких редакциях. Отдельные главы о нем есть в «Обзоре саг о норвежских конунгах» (ок. 1190 г.). В своде королевских саг «Гнилая кожа» (1217–1222 гг.) имеется «Сага о Магнусе Добром и Харальде Суровом Правителе». Практически тождественная версия содержится на дополнительных листах второй половины XV в. в рукописи конца XIV в. «Книга с Плоского острова» (именно по ней восстанавливаются лакуны в «Гнилой коже») и очень близкая к ней – в рукописи XIV в. «Хульда». Магнусу Доброму посвящено большое число глав свода королевских саг «Красивая кожа» (ок. 1220 г.) и отдельная сага в «Круге земном» Снорри Стурлусона (ок. 1230 г.). В заключительных главах «Большой саги об Олаве Трюггвасоне» (ок. 1300 г.), служащих обрамлением собственно саги об Олаве, также ведется рассказ и о Магнусе Добром. Кроме того, история Магнуса излагается в «Истории о древних норвежских королях» монаха Теодорика (1177–И80 гг.), в «Легендарной саге об Олаве Святом» (нач. XIII в.) и в «Саге об оркнейцах» (ок. 1230 г.).[60]
Магнус Олавссон, сын Олава Харальдссона (Святого), родился весной 1024 г. Его матерью была Альвхильд, наложница конунга, женщина знатного рода и прекрасной наружности.[61] Она родила сына ночью, и никто из приближенных не решился пойти и разбудить конунга. Ребенок же был так слаб, что его решили тут же крестить, и имя ему дал скальд Сигват: он назвал его «в честь Карла Магнуса конунга», т. е. в честь императора Карла Великого (ср. лат.: Carolus Magnus), поскольку полагал, «что он был лучшим человеком на всем белом свете» [Круг Земной. С. 272–273].
Конунг Олав дает скальду Сигвату меч
«Прядь о Карле Несчастном»
Согласно большому числу источников, покидая в начале 1029 г. Норвегию, Олав взял своего малолетнего сына Магнуса с собой на восток, а, отправляясь в самом начале следующего года с Руси в обратный путь, Олав оставил Магнуса у Ярослава Мудрого и его жены Ингигерд[62] Недовольные правлением конунга Свейна, сына Кнута Великого, и его матери Альвивы, раскаивающиеся к тому же в содеянном, лендрманны Трёндалёга, отправились через несколько лет после гибели Олава в битве при Стикластадире (1030 г.) на Русь за его сыном, чтобы отвезти Магнуса в Норвегию и поставить там конунгом.
Совершенно иначе история появления Магнуса на Руси описана в «Гнилой коже» и в восходящей к ней (отличающейся незначительно стилистически) версии «Хульды». Здесь сага открывается неким, неизвестным по другим исландско-норвежским сочинениям, текстом, который также называют «Прядью о Карле Несчастном» – "Karls t>attr vesaela" Густав Индребё [Indrebo 1938– 1939. S. 58–79], а за ним Иона Луис-Иенсен [Louis-Jensen 1977. S. 79–82] заключили, что «Прядь о Карле Несчастном» не принадлежала исходной редакции «Гнилой кожи», поскольку она плохо сочетается с другим материалом этого свода саг. Луис-Иенсен пришла к выводу, что самостоятельно существовавшая «Прядь о Карле Несчастном» была добавлена, будучи плохо увязываема с ним, к оригинальному тексту «Гнилой кожи». Теодор М. Андерс-сон [Andersson 1997. Р. 1–10], однако, не принимает этой аргументации по той причине, что так называемая «Прядь о Карле Несчастном» не имеет характерных черт пряди. Он склонен считать, что все противоречия могли возникнуть, когда автор «Гнилой кожи» пытался увязать традицию, донесенную «Обзором саг о норвежских конунгах», с другой традицией о конунге Магнусе, например, с дошедшей до него в «*Саге о хладирских ярлах».[63] Трудно согласиться с мнением Е. А. Мельниковой, что в «Гнилой коже» представлена «пространная версия», а в «Круге земном» мы находим «сокращенный вариант повествования» о пребывании Магнуса на Руси [Мельникова 1997 С. 35–41], поскольку «Прядь о Карле Несчастном» существенно отличается лексически, стилистически и тематически от истории юного Магнуса Доброго, как она изложена в остальной совокупности источников. «Гнилая кожа» открывается следующим текстом:
