Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 158
Королева Клод, погруженная в заботы о маленькой дочери, замученная тревогами из-за своего волокиты-мужа и увлеченная филантропическими интересами, казалось, не замечала, как мрачно смотрит на жизнь ее фрейлина. В конце концов, Анна была всего лишь одной из трехсот – с чего бы Клод как-то особенно выделять ее?
В последнее время Анна почти убедила себя, что должна расстаться с этим миром и уйти в монастырь.
– Я серьезно подумываю о том, чтобы принять постриг, – сообщила она своим компаньонкам, хотя в глубине души знала, что слеплена не из того теста и не годится в монашки.
– Вы – монахиня?! – удивленно воскликнула мадам де Ланжеак, а остальные засмеялись.
Должно быть, кто-то повторил ее слова, потому что позже, на той же неделе, во время дворцового приема сам король разыскал Анну. Поднимаясь из реверанса, она предусмотрительно опустила глаза.
– Мадемуазель Анна, – заговорил Франциск, весело сверкая очами, – среди придворных дам ходит слух, будто вы имеете склонность стать монахиней. Меня бы это весьма опечалило.
– Сир, я всерьез задумываюсь о постриге. Надеюсь, вы дадите мне благословение, – ответила она, а про себя подумала: «Пусть это отпугнет его».
– Я молюсь, чтобы вы как следует подумали от чего отказываетесь, – сказал король и отошел от этой взбалмошной фрейлины.
Разумеется, Анна обо всем хорошенько подумала, и постепенно к ней пришло понимание: она слишком любит жизнь, чтобы замуровать себя в монастыре, а рассматривать возможность таких отчаянных шагов ее заставило нежелание давать мужчинам преимущество над собой.
Время от времени Анна получала письма с новостями из дома. Приятно было узнать, что Джорджа отмечают при дворе короля Генриха; он непременно будет иметь там успех, в этом она не сомневалась.
Умер граф Ормонд, их прадед. Трудно было печалиться об этом, ведь он был очень древним стариком, да и Анна встречалась с ним крайне редко, так как граф жил в Лондоне и много лет служил при дворе. В тоне отца чувствовалось ликование, когда он сообщал дочери о том, что ее бабушка, леди Маргарет, как наследница почившего Ормонда, получила большое состояние. Но пожилую леди оставил разум, а потому сэр Томас сам будет распоряжаться всем ее имуществом.
«Вот радость-то для родителя!» – подумала Анна.
Письма отца всегда были полны рассказами о достигнутых успехах и почестях, которыми его осыпали. Когда в начале 1516 года сэра Томаса выбрали одним из четырех джентльменов, которые во время обряда крещения в Гринвичском дворце понесут полог над новорожденной дочерью короля Генриха принцессой Марией, он, по собственному признанию, едва не запрыгал от радости. «Это действительно высочайшая честь», – писал сэр Томас и при этом наверняка раздувался от гордости.
На следующий год в Англию пришла ужасная напасть, именуемая потницей. Эта болезнь убивала людей за считаные часы. Каждое письмо, приходившее из Англии, Анна открывала трясущимися руками. «Только не мать, не милый Джордж, не самые дорогие мне люди!» – горячо молилась она. Но умерли не они. Сперва заболел ее старший брат Томас; его похоронили в Пенсхерсте, потому что герцог Бекингем считал небезопасным перевозить тело покойного в Хивер. Потом пришла весть о том, что Хэл тоже не устоял против болезни и скончался в разоренном лихорадкой Оксфорде.
Опечаленная Анна с трудом могла представить, каким ударом стала для отца потеря двоих старших сыновей. В письмах он проявлял стоицизм и задерживался больше на страданиях матери, чем на своих, но сэр Томас вообще никогда не показывал своих эмоций. Анна оплакивала братьев, но она не была с ними близка и в глубине души не могла удержаться от радости: ведь теперь Джордж стал наследником. Милостью Божьей он и Мария теперь спасены.
Годом позже отец приехал к французскому двору в качестве постоянного посланника. Анна не виделась с ним уже три года и знала, что сильно изменилась за это время. Что подумает о ней отец теперь? Одобрит ли то, какой она стала? Анна с трепетом ожидала отцовского вердикта.
Когда они встретились в так называемой галерее тыкв замка Турнель, потолок которой был отделан плитками с геральдическими знаками, а стены расписаны изображениями зеленых тыкв, Анна была поражена тем, как постарел отец. Выражение лица сэра Томаса было, как обычно, задиристым, но щеки и лоб иссекли печальные морщины, а каштановые волосы поседели. Отец непривычно тепло приветствовал дочь и одобрительно оглядел с головы до ног.
– Во Франции ты стала такой утонченной, Анна, – заметил он, и это прозвучало похвалой.
Сэр Томас привез ей изданную Кекстоном книгу «Смерть Артура» и, конечно же, домашние новости: Джордж отмечен вниманием короля, который хвалил его ученость, а мать и Мария так и живут в Хивере, что не стало для Анны сюрпризом.
– Вы нашли Марии мужа? – спросила она.
– Пока нет, – ответил отец, прогуливаясь с дочерью по галерее.
К счастью, Мария, как старшая дочь, должна выйти замуж первой. Анна испытала облегчение, поняв, что ей дарована отсрочка. Тем не менее ее волновало, какую судьбу уготовит отец ей самой, раз уж он увидел свою дочь благовоспитанной, добродетельной и в высшей степени пригодной к браку особой – чего он от нее и добивался.
– Как дела у его милости короля? – спросила она, быстро меняя тему.
– Лучше и быть не может, – ответил отец. – Весь в надеждах на сына. Королева Екатерина опять на сносях. Это уже шестой ребенок. Умерли все, кроме принцессы Марии. – Сэр Томас вздохнул.
– Я буду за нее молиться, – сказала Анна.
После этого она несколько раз виделась с отцом, когда это позволяли ее обязанности, и с каждым разом чувствовала себя в его обществе все более свободно. После долгой разлуки они как будто смотрели друг на друга новыми глазами; складывалось впечатление, что отец обращается с ней как с ровней.
Сэр Томас не ошибался, когда говорил, что Анна стала утонченной. Ее воображение больше не поражали ни блеск французского двора, ни экстравагантные дворцы, построенные Франциском, ни откровенный придворный флирт и царящая здесь распущенность, которые раньше шокировали. Если бы ей теперь поднесли ту золотую чашу с эротической гравировкой, она бы просто улыбнулась. Анна привыкла к виду непристойных книг, где изображались мужчины и женщины, ублажающие друг друга в разных позах. При дворе они были расхожей монетой. И когда однажды некий блудливый юнец сообщил ей, что королевский податель милостыни почувствовал себя обязанным извиниться перед любовницей за то, что удовлетворил ее всего двенадцать раз за ночь, она лишь пожала плечами и приняла скучающий вид. Ни одному мужчине не удастся испытать сладострастного трепета при виде ее бурной реакции на такие скабрезности. Анна знала: говорили, что редкая женщина покидает этот двор целомудренной, но про нее такого никто не скажет!
Недостатка в поклонниках она не испытывала. Все ухажеры твердили Анне, что среди всех милейших женщин при дворе не найдется более чистой и очаровательной, а поет она, как второй Орфей. Анна гордилась собой, чувствуя, что в этих похвалах есть доля правды. Когда она играла на арфе, лютне или трехструнной скрипке, люди останавливались послушать. А как она танцевала! Пылавшие надеждой кавалеры так и вились вокруг нее, желая встать с ней в пару, и она скользила по полу с бесконечной грацией и живостью, изобретая на ходу множество новых фигур и шагов. Видя, как при дворе копируют придуманные ею танцы и туалеты, слыша, как их называют в ее честь, Анна трепетала от восторга.
Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 158
