— Ну в точности как с янтарём! — заметила я. — В семнадцатом веке его умели склеивать, а потом напрочь позабыли, пока уже в наше время не изобрели эпоксидную смолу.
* * *
На проклятых соколов наткнулась Кристина. Стащила с полки тяжеленный томище, уселась рядом с ним на полу, обеими руками перевернула первую страницу и заорала диким голосом:
— А-а-а! Вот они, проклятые!
Я, свалив на пол «Жизнеописания святых», споткнулась о толстенный фолиант и с налёту рухнула прямо на Кристину. Хотя я больно стукнула сестру, она не стала выражаться, только охнула, почесалась, и мы приступили к делу.
На титульном листе фигурировало, как и положено, название шедевра, длинное и сложное, из которого следовало, что в томе говорится об охоте, а также обучении хищных птиц охотничьим приёмам. Ниже красовалось весьма реалистическое, мастерское изображение двух соколов. Ну прямо как фотография.
Нетерпеливо, в величайшем волнении, сталкиваясь головами, мы перевернули заглавный лист и принялись листать следующие. И сразу почувствовали — страницы книги какие-то чрезвычайно ломкие, их края крошились от малейшего прикосновения, так что мы изо всех сил постарались сдержать нетерпение.
Некоторые страницы оказались вроде бы склеенными, легко перелистывались лишь те, между которыми были вложены листки бумаги. А вот и совсем уже страницу невозможно перелистнуть.
Мы замерли. Переглянулись. Охрипшим от волнения голосом Кристина неуверенно произнесла:
— Что-то говорилось о яде. Книга историческая, древняя. Может, лучше перчатки надеть? Ты что знаешь об исторических ядах в книгах?
— Помнится, Екатерина Медичи пыталась отравить Генриха Четвёртого, подсунув ему книгу об охоте с соколами. Правда, об этом написано в литературном произведении, выдумка писателя, но он основывался на каких-то действительных фактах. Во всяком случае, в те годы много об этом ходило слухов. Историки полагают — выдумка, чтобы отравиться, королю пришлось бы в процессе чтения лизать пальцы, переворачивая страницы. Я так полагаю — чепуха все это, от лизания не отравишься, ведь мы вот переворачивали страницы голыми руками и что? Сама видишь.
— Может, помогало, когда клей был ещё свежий…
— Да ты что, говорю же — исторические сплетни!
— В каждой сплетне есть доля правды, нет дыма без огня и так далее. Не знаю, не знаю, но пальцы лизать не советую.
— Да я и не лижу! — возмутилась я и подняла листок бумаги, вылетевший из соколов при нашем столкновении. — И вообще возьми себя в руки. Вспомни, что писала прабабка — все в соколах! Так что давай спокойно, методично все просмотрим. О Езус-Мария, а это что??
— Покажи, покажи! Она, Клементина!
«Хочу предупредить моих потомков, — такими ужасными словами начиналось послание прабабки с того света. — Данная книга могла принадлежать Екатерине Медичи. Её страницы склеил мой муж, Луи де Нуармон, а потом и я сама. Клеили обыкновенным клеем, без яда, но никто не поручится, что некогда эти страницы не были смазаны отравой. Поэтому советую глубокоуважаемым потомкам не касаться пальцев языком, а страницы переворачивать с помощью ножа. Возможно, эта предосторожность напрасна, но бережёного бог бережёт. Клементина де Нуармон».
— Ну уж нет! — решительно произнесла сестра, вставая с пола. — Я на многое готова пойти ради нашего алмаза, но помирать нет желания. Пойду вымою руки, а ты как знаешь. И нож захвачу.
— Тогда уж лучше стилет, — посоветовала я, тоже вставая. — Такой тонкий, заострённый, как кинжал, видела, на стене висит?
Вскоре Кристина вернулась со стилетом. Я тем временем позажигала в библиотеке все лампы, а на стол поставила бутылку салицилового спирта и коробку с бактерицидным пластырем. Больше ничего подходящего под руку не попало.
— Очень удивлюсь, если наши предки по женской линий своими фанабериями не загонят нас в гроб! — ворчала Кристина. — Давай это свинство все же положим на стол, удобнее будет работать.
Совместными усилиями водрузили мы на стол средневековый шедевр о соколах и, чувствуя, как замирает сердце, а также печёнка и селезёнка, приступили к методичной работе.
Вылетевшая из-под переплёта бумажка с предостережением пока была единственной. Дальше следовали страницы без всяких вложений и без записей на полях. А потом вдруг сразу перевернулись склеенные вместе страницы и нам предстала середина книги.
Там была огромная дыра, вырезанная в склеенных страницах каким-то острым орудием, не очень ровно. Дыру заполняли клочки бумаги, сложенные мелкими квадратиками. Мы с сестрой переглянулись.
— Не сомневаюсь — вот она, колыбель нашего алмаза. Увы, вместо него вот это.
— По микроследам можно установить точно, у себя я проверила бы за пять минут. Эх!
— Ладно, начинаем!
Принялись один за другим разворачивать бумаги, заполнявшие дыру. Первым оказалось письмо какой-то неизвестной особы, мы сразу почему-то решили — женщины, адресованное её брату. Особа упрекала брата за то, что обменял госпожу де Бливе на алмаз. О госпоже де Бливе мы уже знали.
— Вот, подтверждается наше право на алмаз. Наша собственность! — с торжеством вскричала я. — Не зря писала об этом пра— и так далее бабка Клементина.
— А я и не сомневалась в правдивости слов прабабки Клементины! — ехидно заметила Кристина. — Но только это уже второе подтверждение её слов. Первым было то письмо, которое швырнули в лицо нашему предку. Во всяком случае, ты так считаешь, что швырнули.
Да, на память Кристина не могла пожаловаться. Я сочла излишним говорить сестре комплименты по этому поводу, обойдётся и без комплиментов. У меня тоже память что надо. Поэтому я ограничилась лишь кивком и потянулась за следующим квадратиком. На сей раз — не письмо, вроде бы бумага газетная. Расправила мелко сложенный листок. Это и в самом деле оказалась вырезка из газеты.
— Вот она — награда за наш адский труд! — восторженно заорала я. — Награда за то, что послушно исполняем волю старших. Кажется, не придётся больше рыться в библиотеке. Итак, газетная заметка…
— Три газетные заметки, — перебила Кристина, выковыривая из дырки ещё два кусочка. — Что у нас здесь? О боже, «В доме, где проживала жертва катастрофы, ещё одна смерть»…
— «Отравлены две женщины», — почти одновременно прочла я на развёрнутой мною газетной вырезке. — Слушай, слушай! «Через два дня после трагической гибели мадемуазель Мариэтты Гурвиль»… Не сойти мне с этого места!!!
— Чего желаю тебе от всего сердца. Погоди, в том ли порядке мы читаем? Раз Мариэтта, значит, вот здесь начало. Ну конечно же, вот и даты кем-то написаны, а мы, как слепые куры, ничего не видим.
Взяли себя в руки, постарались успокоиться, разложили все газетные вырезки рядышком в хронологическом порядке. Особенно потрясла нас первая. В ней описывалась автокатастрофа… Нет, что я, какая авто? Несчастный случай на улице. Мадемуазель Мариэтта Гурвиль неосторожно шагнула с тротуара прямо под колёса мчавшейся во всю прыть кареты испанского посла и погибла на месте. В объятиях виконта Луи де Нуармона! Благодаря чему не вызывает сомнения личность погибшей. Виконт знал несчастную с детства и вызвался сообщить её семье о гибели девушки. Мадемуазель Гурвиль проживала на улице де ла Оратуар в доме, номер 2, снимая там квартирку. В карете же испанского посла ехал секретарь посольства месье М., которому наверняка придётся подумать о том, чтобы сменить место работы…
