Именно храм Ста Тысяч Гесаров, который находится в сердце столицы мира Нагов, и виделся мне, когда я следовал за Проводником и Мертвым. Попасть в это место в живом теле значит подвергнуть себя немыслимой опасности остаться там навеки…»
Остальной текст на этом листке полностью выцвел. Оставалось только гадать, насколько важные вещи могли быть там описаны.
Следующий лист выглядел совсем ветхим. Мутные коричневые разводы говорили о том, что когда-то вода или другая жидкость попала на бумагу:
«…надеялся, что договор, который мы заключили с…, позволит мне успешно выйти из нижнего мира с необходимым результатом и удержит Проводника от причинения мне вреда. Я обещал отдать Дордже сразу, как только окажусь после выхода у Ступы Ахмес. Лугонгу это не понравилось, но меня поддержал Тонпа, которому уже пришла пора менять тело… Мне удалось несколько раз поговорить с Тонпа, когда Лугонга не было рядом. Оказалось, что они принадлежали к разным линиям шаманов. Четыре Пути Причины, полученные тибетскими шаманами от Шенраба, были разделены между четырьмя линиями устной традиции. Первый: Путь Шен Предсказания — прорицание, астрология, ритуалы, исследование причин, проявление силы в мире живых. Второй: Путь Шен Видимого Проявления, к которому принадлежал и сам старик — происхождение и природа богов и демонов, практика изгнания и управления духами, выкуп причины событий. Третий: Путь Шен Магической Силы — целительство, укрощение вредоносных энергий мира, управление силами природы. Четвертый: Путь Шен Бытия — смерть, миры посмертия и сопровождение сознания в области освобождения или перерождения. Лугонг принадлежал к последней линии.
Когда я разговаривал с Тонпа, у меня появилась твердая уверенность в том, что старик очень боится Лугонга. Как я понял, старый шаман в силу обстоятельств не смог найти ребенка, которому мог бы передать свою часть традиции. Ему пришлось послать “весть грифа” (не знаю, что это значит) во все сообщества шенов. Весть о том, что его линия готова прерваться. Р…, пользуясь неограниченной властью, пока далай-лама еще ребенок, отправил с нами Лугонга, шена из своей линии. Карьерист Шеффер, конечно, не удосужился посвятить меня во все детали договоренностей с Р., но уже проинформировал канцлера о том, что Дордже и тропа в Шамбалу находятся в наших руках. Какой дурак назначил его руководителем германской делегации в Тибете? Этот мерзавец специально не предупредил меня и команду, что готовится нападение. Под утро, когда мы ночевали у Ступы, наш отряд был атакован группой ряженых с автоматическим оружием. Шесть преданных солдат рейха и наши верные мастифы были расстреляны в какие-то считанные секунды. Нападавшие вели огонь откуда-то с северной стороны. Я и Фридрих едва успели укрыться за Ступой. Лугонг же будто растворился в предрассветных сумерках. Пули барабанили по каменной кладке так, что нас сыпалась мелкая крошка и пыль. Я успел достать пистолет и начал стрелять в ответ, не целясь, просто высунув руку из-за Ступы. Неожиданно беспорядочная стрельба прекратилась.
Со стороны нападавших послышалась возня, звуки ударов и вопли. Раздалось несколько одиночных выстрелов. Фридрих стоял на коленях и, упираясь головой в Ступу, трясся от страха и громко молился, подвывая. Я услышал хруст гальки. Кто-то, неторопливо и тяжело ступая, шел к нам. Готовясь к самому худшему, я сжал пистолет дрожащими руками. Слева, со стороны Фридриха, появился Лугонг, держащий окровавленный нож. Лицо его искажала дикая гримаса, а глаза просто вылезали из орбит. Я знал, что мне нужно что-то сказать и объяснить Лугонгу, что я не имею никакого отношения к произошедшему. У меня не хватило сил и воли. Я осторожно положил пистолет на землю и непонимающе развел руками. Было мгновение, когда напряжение сгустилось до такой степени, что я уже чувствовал, как тесак Лугонга отсекает мне голову. Я понимал его ярость. Вопли и крики, которые доносились со стороны напавших на нас, были на немецком. Лугонг сдержался, повернулся и исчез из виду. Этот идиот Шеффер, не сумев наложить свою лапу на Дордже в Лхасе, видимо, хотел добраться до него другим способом. Пытаясь встать на трясущиеся ноги, я уперся правой рукой в круглое основание ступы и почувствовал, как один из каменных фрагментов вышел из паза наружу…
Я отправился посмотреть на нападавших. Шесть тибетцев и десять немцев, одетые непальцами, с лицами, зачерненными сажей, лежали, как бараньи туши в разделочном цеху. У некоторых тел головы лежали отдельно…
Позднее я узнал, почему старый шаман боялся Лугонга. Старик успел сообщить мне, что Лугонг — прямой потомок Тонпа Шенраба. И самое важное, что он сказал: карты в Шамбалу не будет. Так решил Лугонг».
Листок выскользнул из моей руки. Все-таки Лугонг.
Несколько минут я сидел, тупо уставившись в землю. Клеймо на моей груди, казалось, пыталось прожечь меня насквозь. Я принялся глубоко дышать, пытаясь справиться с шоком. Наконец мне удалось совладать с собой, и, взяв последнюю хрупкую бумажку, я осторожно развернул ее:
«…Тонпа хотел взять Фридриха. Мне как руководителю и ответственному за артефакт пришлось согласиться. В Вайшеншельде, в штаб-квартире общества, не одобрили бы мои действия, не проведи я испытания в полевых условиях. Особенно после “подвигов” Шеффера.
Я посвятил Фридриха во все детали обряда, приказав ему следить за действиями Лугонга и Тонпа в то время, когда я буду находиться без сознания. Я подозревал, что эти люди могут попытаться завладеть артефактом, не выполнив своих обещаний. Я работал с Фридрихом более десяти лет и поэтому знал, что он в точности выполнит все мои указания.
Умирающего привезли к вечеру второго дня нашего нахождения в пещере. Дряхлого старика притащили на волокуше двое молодых непальцев. Видимо, сыновья. Низко поклонившись, они передали туго набитый холщовый мешок Лугонгу. Должно быть, это была плата.
Несмотря на обещания Тонпа, я как можно крепче привязал левую руку к Дордже, висящему на моей груди. Конечно, для меня это не было гарантированной страховкой, учитывая размеры тесака Лугонга, но в тот момент я не мог придумать ничего лучшего. Фридрих был моей главной надеждой. Я верил, что он не подведет…
Все прошло так, как я и надеялся. Придя в себя близ Ступы, я первым делом озаботился тем, чтобы спрятать Дордже как можно надежнее. Конечно, я не собирался отдавать артефакт туземцам. Это никогда не входило в мои планы. Откопав спрятанное Фридрихом оружие на месте нашей ночевки, я помчался вверх, к пещере Тонпа. Энергия переполняла меня, и каждая клетка тела будто взрывалась от выбросов силы. Все удалось, и я был почти счастлив.
Очень осторожно, стараясь не производить ни малейшего шума, я приотворил дверь в пещеру. Фридрих сидел слева от двери на камне, свесив голову на грудь, и тихо посапывал. Справа на каменном выступе лежало тело мертвого старого непальца с отвисшей челюстью и раскинутыми руками. Приставив парабеллум к затылку Фридриха, я прошептал: “Прости, дружище”, — и спустил курок. Грохот выстрела вбился в стены пещеры и, вернувшись, ударил по моим ушам. Полуоглохший, я быстро вышел наружу. Уже за дверью я скорее почувствовал, чем услышал, как за занавесью, во второй пещере, кто-то шумно задвигался…»
