Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
А темнота поднимается. Вытесняет свет дневной – толкает наверх из ущелья. Торопит. Скоро уже кусты зверями казаться будут. Тяжело идут людишки, обреченно.
Порх! Полетел ветерок над рощей тополиной теребить пушистые кроны.
Гнутся макушки. Дрожит листва. Сверкает белым с тыльной стороны.
Створ утесов, на щипцы похожий, все ближе. Хлоп мимо них, края обвеял порывом – и на простор!
Над мысом травянистым летит. Трепещут эдельвейсы, кивают вслед.
Хорошо быть ветром – красоту ворошить и по камням ног не ломать.
На то он и властитель, чтобы миловать или казнить. На Байкале только попадись, когда ветер силы набрал – несдобровать.
Метнулся над рыбацкой избушкой. Разогнал дымок над крышей.
О «конек» стукнулся, обежал его ручейком.
Собрался с силами и по воде, затихшей к вечеру, ударил. Пролетел сотню метров да и растворился-замер-рассыпался. Успокоился в вечерней тиши…
Юркина рука в очередной раз упала и больно ударилась костяшками о камень.
Шевельнулся-сел и поднял тучу вечернего комарья вперемешку с мошкарой.
ЗЗЗЗЗЗЗУУУУУУУУССССС!
Махнул руками. Потянулся раз-другой. Присел-послушал. Вроде тихо, но что-то в окружающих звуках изменилось. Новый тембр закрался в «оркестр» Рытого. Какова природа его – неясно, но что новый – это точно.
Тут вдруг еще один звук возник и еще. Металл о камень ударил. Идут! Они! Начинающий темнеть воздух ожил какофонией звуков.
Несколько человек шагают. Уставшие. Груженые. Молчат.
Воздух и пространство изогнулись. Юрка начинал охоту «с подхода». Этот фокус охотничий – высший пилотаж. Суровое единоборство со зверем. Шаг на местности – пойди угадай – не медленный и не шумный. С ветром не ошибись. Зато интересней намного, хотя и опасней. Ни «загон», ни «рёв», ни «солонцы»[35] с ним не сравнятся.
На человека охотиться проще. Не одарил его Господь слухом звериным или чутьем, а позже он и то, что имел, растерял. Суровая плата за достижения цивилизации.
К любому можно вплотную подобраться, а тот и не заметит: слепая животина человек. Правда, взор чужой или присутствие чует иной раз, но тут уж сам не зевай. Подолгу не смотри – скользни взглядом и мыслям с эмоциями воли не давай.
Эти навыки Юрка еще с браконьерства имеет – не раз на него самого охотились в прошлой жизни.
Вспомнил, как с Ромахой-покойничком под нарами в зимовье сидели, дровами прикрываясь.
Тюкнуло тогда в лесу что-то, и старший в секунду оторвал две палки от лежака. Швырнул в сумрак полусонного Юрку, подал ружья, мясо убитой косули, бутор и сам нырнул. Снизу на жерди кинул огрызок веревки и закрепил.
Шаги приближались к зимовью. Прошептал Ромаха: «Лежи, Юрбан. Не думай ни о чем и не смотри никуда. Растворяйся…»
Просительные нотки жесткого учителя удивили Юрку, и старался он тогда изо всех сил. Лежал, растворялся, ничего ни слышать не хотел, ни видеть и не думал ни о чем.
Зашли охотоведы и стали по полкам шарить. Подергали палки на нарах, заглянули под низ, но увидели лишь запасенные дрова.
Один закурил, второй на пороге остался.
– Как будто пять минут назад здесь были. Воздух еще мясом пахнет, а нету, – басил незнакомый голос.
– Я г-говорил, собаку надо б-брать, – шипел, заикаясь, самый злобный егерь района по кличке Елец. – С-сейчас хоть сам нюхай. Пошли п-помалу. По крайней мере, не соврал Е-е-рофей: были они в-в этой стороне.
Ромаха и Юрка действительно растворились, стали частью зимовья.
Дневной свет, пробиваясь через щели лежака, неприятно щекотал пацану ноздри. В ухо впился острый сучок полена, к тому же сильно хотелось вытянуть ноги. Но Ромахин совет помогал.
Гнал от себя Юрка любые мысли. Глаза жмурил. Растворялся. Терпел.
Когда охотоведы ушли, Ромаха шевельнулся:
– Разомнись, пока нету их. Лежать еще час будем. Вдруг вернутся…
Прав оказался. Спустя минут сорок шаги снова приблизились. Скрипнула дверь.
– Ромаха, в-вылазь! – с хохотом крикнул в зимовье Елец. – Н-нашли тебя…
Ромаха сжал Юркино запястье.
«Растворяться», – вспомнил он и закрыл глаза.
Когда наконец-то выбрались из-под нар, Ромаха ничего не сказал, но видно было: учеником доволен.
Юрка слушал невнятный говор пришельцев, прочие звуки и понимал из него: разгрузились они возле розового камня, а кто-то один дальше пошел.
«Сейчас до „стрелки“ дошагает, – прикинул он, – и поймет, что второго этапа разом не взять. Значит, ночлег?»
Времени на всё положил тридцать минут и решил, как тот вернется, подобраться к ним поближе и разговоры послушать.
Медленно-медленно время тянется. Хоть на ломти его режь или ложкой ешь – таким густым и вязким оно стало.
Перекусил на скорую руку. Открыл банку сайры и умял за пять минут, приподняв накомарник. Срезанной веточкой отгонял атакующее комарье и пальцами выбирал из банки серебристые тушки.
Выпил оставшийся сок и протер хлебным мякишем банку внутри. Отвалил присмотренный камень и сунул в приямок жестянку. Теперь булыжник на место. Всё… Хотел было двигаться, но рано. Тьмы пока нет.
Раздались удары топора.
«На ночлег[36] становятся, – догадался Юрка, – ну и славно. Нам сон тоже не помешает. Вставать-то надо раньше их. Услышать бы только, когда идти соберутся?»
Потянуло дымком. Пространство метрах в тридцати от Юрки осветилось оранжевым светом первого огня.
Навалилась невольная зависть.
«Жрут, греются, – злился он, – потом в палаточку, а я на голой земле и в накомарнике. Утром всё сначала. Первым на маршрут, пробежка и снова прятки… Ладно, – утешил себя Юрка. – Зато ты о них знаешь, а они про тебя – нет. Игра-то наша! И зачем Ознорскому все это? – снова прорезался дух противоречия. – Неясно. Взяли бы их на мыске, а то игрища какие-то затеяли…
Ладно, потом поймем зачем, а сейчас по схеме! – поставил точку Юрка, успокаивая раздвоившееся сознание. – Костер – это хорошо, – продолжал рассуждать уже спокойно. – Ничего по темноте не увидят. Потрескивание костра или разговор – все на руку сейчас».
Осторожно пригибая ветки и выискивая точку опоры перед каждым шагом, Юрка двинулся к набирающему силу огню. Дважды под ноги попадался сушняк, но, нашарив готовые хрустнуть ветки, он их обходил.
Так прошло почти полчаса.
Около костра шевелились трое.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
