Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
Я пытаюсь спросить об этом у папы, который сидит, прислонившись к трясущейся стене кузова, чуть подергивая головой, но глаза у него закрыты, а я не могу выговорить ни слова и внезапно думаю: «А что, если я никогда не смогу говорить?»
Папа открывает глаза и замечает, что я пристально на него гляжу, потом улыбается, но реагирует не очень быстро. Грудь сдавливает все сильнее и сильнее, и я не хочу ехать в этом грузовике. Мне хочется в свою кровать, в свою комнату, в свой дом. Я не желаю находиться здесь, в этом мире.
Мне хочется сказать: «Пожалуйста, отвези меня обратно в дом, если от него хоть что-то осталось». Но тут на меня накатывает какая-то волна, чувство спокойствия и умиротворения, и это она, моя мама. Я дышу реже, чтобы подольше задержать это ощущение, чтобы мама побыла со мной. Живи, живи, живи… Я изо всех сил напрягаю память, прежде чем наваливается темнота, и, погружаясь в нее, вспоминаю.
«Дочь Рапачини».
Беатриче.
Ее звали Беатриче.
Джек
14 лет
Когда я на следующий день возвращаюсь кажется из школы, у входа в тот дом стоит машина из охранного агентства, и сидящий за рулем охранник крепко спит. Я оглядываюсь по сторонам, нет ли кого вокруг, а потом захожу в дом.
От гостиной осталась лишь половина. Там стоит огромный диван, продавленный посередине, что делает его похожим на гамак. На полу валяется фотография в рамке, на ней мужчина, женщина и маленькая девочка. Лицо девочки видно не очень хорошо, но можно догадаться, что она смеется. На фотографии она вполне обычный ребенок.
Кухня – совершенно стандартная. Она почти не пострадала, разве что везде лежит тонкий слой пыли. Я сразу же шагаю к холодильнику, потому что не могу удержаться, мне очень хочется посмотреть, что там внутри. Ожидаю пира, достойного Генриха Восьмого, но вижу вполне обычные продукты: яйца, молоко, какую-то мясную гастрономию, сыр, низкокалорийные лимонады и соки. На дверце холодильника висит одинокий магнитик с надписью «ОГАЙО ПРИВЕТСТВУЕТ ВАС».
Обхожу весь дом. Он меньше, чем наш, и мне недолго приходится искать ее спальню. Хотя часть передней стены и снесена, я не захожу туда, потому что это не очень прилично. Вместо этого я останавливаюсь на пороге. Стены – те, что уцелели, – оклеены бледно-лиловыми обоями, и на каждой из них – книжные полки от пола до потолка. Книги выглядят так, что вот-вот высыплются наружу и завалят всю комнату, а может, и весь дом.
Взгляд приковывает кровать, сделанная, кажется, на заказ. Она огромных размеров и занимает почти все пространство. Покоится она на металлическом – стальном? – основании, и рядом с ней – пара тапочек. Вот они-то и приковывают мой взгляд. На вид они маленькие, как на девочку – ровесницу Дасти. Повсюду разбросано постельное белье с узором из ромашек, словно по нему промчался смерч. На полу валяется подушка. Рядом с кроватью – стопка книг, и мне требуется пара секунд, чтобы разглядеть, что это шесть экземпляров одной и той же книги Ширли Джексон «Мы живем в замке», хотя переплеты у всех разные. Я думаю: «Она, наверное, обожает эту книжку».
Уходя, стараюсь ни к чему не прикасаться, кроме книжки Ширли Джексон и магнитика из Огайо, которые беру с собой. Почему – сам не знаю. Может, они приблизят меня к живущей здесь девчонке. На улице охранник по-прежнему спит, и я стучу по стеклу, чтобы его разбудить. Когда он опускает окно, я говорю:
– Не теряй бдительности, дружище. Похоже, все, что у них есть, – в этом доме, а они и так сполна натерпелись, чтобы оставлять его на разграбление.
Книжка и магнитик, конечно же, не считаются.
Я стучу в дверь к Маркусу и вхожу к нему в комнату. Стены у него завешаны плакатами – в основном с баскетболистами. На двери шкафа висит обруч. Долговязый парень с косматыми волосами сидит, скорчившись, на полу перед своим компьютером. Он режется в видеоигру – очередную стрелялку-взрывалку.
Я делаю то, что делаю обычно, – ищу признаки того, что это мой брат. Вытянутый подбородок, всклокоченные волосы, угрюмое выражение лица. Я выискиваю эти кусочки и складываю их вместе, потому что именно так узнаю́, что это он.
– Можно тебя спросить?
– Чего? – отзывается он, не отрываясь от экрана.
– Как ты так хорошо запоминаешь людей? Как ты их различаешь?
– Чего-чего?
– Возьмем Косоглазку.
– Ее зовут Патрис.
– Да все равно. Патрис. Как ты ее различаешь в толпе?
– Она моя подружка.
– Это я знаю.
– А ты знаешь, что она со мной сделает, если я не смогу различить ее в толпе?
– Да, но что в ней такого, что говорит тебе, – это именно она?
Он ставит игру на паузу. Долго и пристально глядит на меня, похоже, целую минуту.
– Я просто смотрю на нее. Просто знаю. Да что с тобой такое? Ты что, спятил?
Я перевожу взгляд на стены, увешанные изображениями баскетболистов. Мне хочется спросить, сможет ли он их различить без номеров на майках или фамилий на спинах. Когда я снова смотрю на него, он по-прежнему таращится на меня, только черты его лица изменились так, что передо мной совершенно новый человек. Я говорю:
– Не бери в голову. Это я так – прикалываюсь.
Возвращаюсь в свою комнату, достаю старую общую тетрадь, которую прячу в ящике, и начинаю ее перелистывать. В ней я расписываю свои поделочные проекты, зарисовываю их, составляю планы. Но среди «озарений», набросков, схем и списков необходимых материалов и деталей встречаются заметки наподобие таких:
Ходили всей семьей в пиццерию «У Клары». Заблудился на обратном пути из туалета. Очень долго разыскивал своих. Наконец, папе пришлось махать мне руками.
Так вымотался после субботней игры (мы выиграли на подачах), что даже не узнал Дамарио Рейнза, когда тот подошел поздравить меня.
И так через несколько страниц, запись за записью. Ничего шокирующего или тревожного, пока не начнешь сводить их воедино. Когда я их сейчас перечитываю, то испытываю ощущение, накрывающее меня, словно одеялом, но не теплым и уютно обволакивающим. Скорее плотным и колючим одеялом, которое набрасывают на голову, прежде чем засунуть тебя в багажник машины.
Со мной что-то не так.
Мне кажется, что в целом мире меня поняла бы только эта девчонка. Остаток вечера я сижу и думаю: «Надеюсь, она выкарабкается». И хотя в новостях соблюдают закон о вторжении в ее личную жизнь и все, что я знаю, – это ее фамилию, я пишу ей об этом письмо, вкладываю его в ее любимую книгу и вхожу в Интернет, чтобы разыскать почтовый адрес местной больницы.
Либби
13 лет
Доктор Уайсс высокий и худой – похоже, он не смог бы набрать вес, даже если бы попытался. Его беспокоит то, что я пытаюсь покончить с собой. Я говорю ему:
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
