Вот как обосновывал его Мао Цзэдун: «Мужчины в Китае обычно находятся под властью трех сил, представляющих целые иерархические системы… Женщина же наряду со всем этим находится еще и под властью мужчины (власть мужа). Эти четыре вида власти — политическая, родовая, власть религии и власть мужа — отражают феодально-патриархальную идеологию и порядки по всей их совокупности и являются самыми страшными узами, опутывающими китайский народ, в особенности крестьянство. Выше уже описывалось, как крестьяне свергают в деревне власть помещиков. Помещичья власть является тем стержнем, на котором держатся все перечисленные силы. Со свержением власти помещиков расшатываются и власть рода, и власть религии, и власть мужа. Что касается власти мужа, то в бедняцких семьях она всегда была слабее, поскольку женщины в таких семьях в силу экономического положения бедноты вынуждены принимать большее участие в труде, чем женщины состоятельных классов, и поэтому они чаще получают право голоса — и даже решающего — у себя в семье. В последние годы в связи с нарастающим разорением сельского хозяйства оказалась подорванной самая основа подчинения женщины мужчине. В последнее время, с возникновением нынешнего крестьянского движения, женщины во многих местах создали сельские союзы женщин; настала и для них пора поднять голову, и власть мужа расшатывается с каждым днем. Словом, с ростом власти крестьян оказались поколебленными вся феодально-патриархальная идеология и порядки».
Пожалуй, это самый удивительный факт потрясающей харизмы Великого Кормчего. Осуждаемое большинством религий и философских систем сексуальное невоздержание ему не только сходило с рук, но и вызывало дополнительный восторг толпы. Впрочем, объяснение этому можно искать в истории Китая: до начала XIX века многоженство в зажиточных семьях было такой же нормой, как и многодетность.
Кстати, даже свою необузданную сексуальную энергию Мао смог поставить на службу не только себе, но и государству. Он был уверен, что только численное превосходство выведет Китай на новый уровень и поставит его на одну доску со сверхдержавами, такими как СССР и США. И поэтому он призывал своих соотечественников плодиться и размножатся, всячески поощряя рост рождаемости. Китайцам было с кого брать пример — только официально признанных детей у Мао Цзэдуна было не меньше десяти. А уж сколько он наплодил безотцовщины — даже трудно себе представить.
* * *
Еще один несомненный признак харизмы — красноречие и театральность. Харизматику известна власть слов. Причина проста: слова представляют собой самый быстрый способ вызвать бурю эмоций. С их помощью можно воодушевлять, волновать, пробуждать гнев, не предъявляя для этого ничего вещественного. Искусством красноречия можно овладеть. Рузвельт, по натуре сдержанный, аристократичный, сумел сделаться ярким и выразительным оратором благодаря своей медленной, почти гипнотизирующей манере говорить, великолепной образности речи и виртуозному умению использовать аллитерации и библейскую риторику. Нередко его выступления трогали слушателей до слез. Неторопливо-размеренный, уверенный стиль зачастую оказывается более эффективным, чем эмоциональные ораторские всплески: он меньше выматывает слушателей и воздействует более тонко.
Мао был оратором от бога. Его выступления доводили толпу до исступления. При этом он делал упор не на фактах и конкретике — он заводил людей эмоциональными призывами, взывал к бессознательному. Вот только несколько из его известных высказываний: «Сделать что-либо хорошее не так уж трудно; трудно всю жизнь делать только хорошее и не делать плохого, всегда поступать в интересах широких масс, в интересах молодежи, в интересах революции, неизменно вести упорную и самоотверженную борьбу на протяжении целых десятилетий. Вот что самое и самое трудное»; «Трудная работа напоминает ношу, которая лежит перед нами и ждет — посмеем ли мы взвалить ее на себя. Ноша бывает и легкая, и тяжелая. Некоторые предпочитают тяжелой ноше легкую, они выбирают себе легкую и оставляют тяжелую ношу другим. Это неправильное отношение к делу. Но есть товарищи, которые поступают иначе: блага оставляют другим, а ношу потяжелее себе; на лишения идут первыми, а за благами последними. Такие товарищи — хорошие товарищи. Такому коммунистическому духу мы должны учиться».
Если попытаться проанализировать такие речи, можно увидеть, что за ними не стоит ничего, кроме менторства, моралистических поучений на уровне начальной школы (в принципе, Мао и был учителем начальной школы), но люди воспринимали эти слова как веление свыше, как глас самого Господа. Во многом такому восприятию помогала и манера речи коммунистического лидера. Он говорил то тихо и напевно, как добрый и всепрощающий отец народа, то повышал голос до крика, обличая и призывая. Эмоционально восприимчивые люди доходили до истерики от его речей. Они падали на землю и начинали биться в приступе. Такие случаи происходили неоднократно и были документально засвидетельствованы.
* * *
Если продолжать анализировать секрет обаяния Мао Цзэдуна с точки зрения психологии и искусства манипуляции, то отдельно можно выделить его раскованность. Люди в большинстве своем задавлены комплексами, почти не имеют доступа к собственному подсознанию. Это предоставляет прекрасные возможности харизматичному лидеру: он способен стать своего рода экраном, на который окружающие проецируют собственные потаенные желания и фантазии. Для этого ему в первую очередь необходимо продемонстрировать, что он в меньшей степени скован, чем его аудитория, от него прямо-таки исходит опасная сексуальность, у него нет страха смерти, он восхитительно непредсказуем.
Мао Цзэдун действовал в точном соответствии с этими правилами. Несмотря на периоды острой неуверенности в себе, на широкой аудитории он всегда демонстрировал свою силу и раскрепощенность. Он презирал этикет и условности, мог легко заговорить с любым человеком (если считал это нужным) и также безо всякого зазрения совести — обругать подчиненного. В нем безостановочно текла энергия, и преград для нее не существовало.
Секрет этой энергии и пыла вождя лежал в его глубокой вере в то, что Китай станет великой державой, а ему предначертано вести его вперед. Эта вера была настолько сильной, что ее огонь горел в его глазах, и она оживляла всего действия. Вся его жизнь была крестовым походом ради будущего страны. Это была достойная цель, и именно она придавала убедительности его словам, заставляла людей идти за ним и забывать о своем частном ради общего целого. Мао выступал объединяющей идеей для недовольных, для всех, кто, страдая от разобщенности, испытывал непреодолимую потребность объединиться. Он давал людям то, во что они могли бы уверовать.
Но был и еще один источник сил для вождя — он подпитывался энергией толпы. Доводя людей до экстаза, он сам проникался собственной значимостью и переполнялся сил и вдохновения. Он сознательно манипулировал окружением, постоянно держа людей на пределе эмоционального накала. В такой атмосфере, замешанной на страхе и обожании, у него не было недостатка в энергии.
Но знаете, каким главным секретом он обладал? Мао Цзэдун всегда знал, что общество нуждается в диктаторе. Каких бы слов о демократии и равенстве ни произносили люди, глубоко в подсознании у большинства таится мечта о сильном лидере, за которым можно идти без сомнений и раздумий. Так что на самом деле Великого Кормчего создал не сам вождь китайской революции — его создал народ. И продолжает создавать до сих пор. Не зря, спустя десятилетия после его смерти, китайский народ продолжает превозносить Мао, с теплой ностальгией вспоминая те времена, когда у каждого была красная книжица в кармане, и пусть жилось нелегко, зато и завидовать было некому.
