Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
Если мы будем учитывать, что речь идет не о гипотетическом (и сомнительном) перевороте «правых и троцкистов» против Сталина, а о расчетах Тухачевского и Крестинского на изменение позиции Сталина, все становится на свои места. Именно после начала войны в Испании у противников соглашения «СССР — Германия» появляется реальное поле политического маневра. С другой стороны, Тухачевский и Крестинский знают о миссии Канделаки и ожидают изменений в политике СССР. Однако внутри страны все идет в противоположном направлении — после того, как война с Германией («интервенция») перестала быть проблемой № 1, настроения в верхах СССР стали меняться.
Провал миссии Канделаки весной 1937 года означал окончательное поражение прогермански настроенных политиков. Как мы помним, современные исследователи считают, что переговоры сорвались по инициативе немцев, что также должно было ослабить позиции Тухачевского-Крестинского.
11 мая 1937 г., (накануне «15 мая») Тухачевского освободили от обязанностей 1 заместителя министра обороны. 21 мая 1937 на приеме у Сталина были Молотов и Каганович (они вошли в 15.35). Затем в 16.00 к ним присоединились Ежов и Ворошилов. В 17.05 в кабинет вождя вошли также М.П. Фриновский, А. Слуцкий, руководитель спецгруппы при НКВД (фактически руководитель самостоятельной спецслужбы) Я. Серебрянский, руководители Разведупра РККА С.П.Урицкий и А.М. Никонов, М.К. Александровский. Все они находились на приеме у Сталина до 19.45. Закончилось совещание в 19.55. Что обсуждало высшее руководство страны почти три часа с руководителями внешней разведки и полпредом в ЧСР? Трудно отделаться от предположения, что речь шла о мерах по делу Тухачевского. Разведчики должны были подтвердить данные, собранные особым отделом. А что на совещании делал Фриновский? Видимо, опираясь на дивизию им. Дзержинского, он должен был обезопасить Кремль.
«Все пропуска в Кремль были внезапно объявлены недействительными. Наши части подняты по тревоге!» — объяснял Фриновский, что происходит. — Мы как раз раскрыли гигантский заговор в армии, такого заговора история еще никогда не знала. Но мы все возьмем под свой контроль, мы их всех возьмем».
Скорее всего, не было никакого «заговора Тухачевского». Все разговоры о нем и о соглашении Тухачевского и Сталина с Гитлером — информационный фон (информационное прикрытие?) реальной попытки группы ведущих работников ИНО Слуцкого — Бермана-Орлова- Кривицкого и других изменить путь, по которому идет страна.
В конкретной политической ситуации 1936–1937 гг. дезинформация о «заговоре Тухачевского» должна была, с их точки зрения, иметь целью срыв вероятного соглашения Москвы и Берлина.
Для характеристики отношения «группы Слуцкого» к происходящему могут быть применены слова человека с похожей судьбой: еврея-коммуниста, советского разведчика, в дальнейшем заключенного ГУЛАГа — Леопольда Треппера:
«Сердце мое разрывалось на части при виде революции, становящейся все меньше похожей на тот идеал, о котором мы все мечтали, ради которого миллионы других коммунистов отдавали все, что могли… Революция и была нашей жизнью, а партия — нашей семьей, в которой любое наше действие было пронизано духом братства.
Мы страстно желали стать подлинно новыми людьми. Мы готовы были себя заковать в цепи ради освобождения пролетариата. Разве мы задумывались над своим собственным счастьем? Мы мечтали, чтобы история, наконец, перестала двигаться от одной формы угнетения к другой, и кто же лучше нас знал, что путь в рай не усыпан розами?..
Наши товарищи исчезали, лучшие из нас умирали в подвалах НКВД, сталинский режим извратил социализм до полной неузнаваемости. Сталин, этот великий могильщик, ликвидировал в десять, в сто раз больше коммунистов, нежели Гитлер. Между гитлеровским молотом и сталинской наковальней вилась узехонькая тропка для нас, все еще верящих в революцию. И все-таки вопреки всей нашей растерянности и тревоге, вопреки тому, что Советский Союз перестает быть той страной социализма, о которой мы грезили, его обязательно следовало защищать».
Но как его защищать, если во главе страны стоит человек, который убивает коммунистов и ведет переговоры с Гитлером. Сточки зрения идейных коммунистов — антифашистов, есть реальная опасность бонапартистского переворота и сговора с фашистами. У офицеров ИНО НКВД, встревоженных ходом событий, конечно, недостаточно властного ресурса, чтобы повлиять на ход событий и убрать Сталина. Единственным оружием была информация и дезинформация. Но для сотрудников внешней разведки она всегда была главным и естественным оружием. Им надо было найти такой политический ход, при котором удастся сорвать возможное соглашение Сталина и Гитлера. Причем сорвать так, чтобы не дискредитировать родину социализма в глазах потенциальных союзников. Самый эффективный путь к этому — представить западным антифашистам миссии Тухачевского и Канделаки в 1936 году самодеятельностью («изменой»), а самого Тухачевского заговорщиком. Таким образом, достигается сразу несколько задач:
— удается предотвратить эволюцию СССР в направлении национал-социализма;
— сорвать переговоры Сталина и Гитлера;
— сохранить лицо Страны Советов перед антигермански настроенными политиками в Париже и Лондоне.
Сделать это можно только одним путем — убедить Сталина, что Тухачевский предатель. Для этого надо показать, что он ведет за спиной Сталина переговоры и с РОВС, и с немцами. Эту информацию, видимо, и должны были создать ИНО в своих контактах с руководителями РОВС. А оттуда сигнал пошел в Москву уже как развединформация, и стал основной «разоблачения заговора военных».
Конечно, формальных доказательств этой интерпретации событий нет. Просто пока это представляется единственной непротиворечивой версией, объясняющей все известные нам факты.
А именно:
— руководство СССР и Коминтерна в 1934–1938 гг. официально проводило политику единого антифашистского фронта и создания системы коллективной безопасности;
— в 1934–1936 гг. Москва вела зондаж Берлина через Канделаки и Тухачевского;
— в 1936 году Тухачевский пользовался доверием Сталина;
— возможность соглашения Сталина и Гитлера вызывала страх антифашистов и интернационалистов;
— в период «Большой Чистки» (весна 1937 г. — осень 1938 г.) мы не знаем ничего о попытках переговоров Москвы и Берлина;
— антифашизм — официальная идеология репрессий, в ходе репрессий ликвидированы именно те группы в советском руководстве, которые могли быть посредниками в переговорах с Берлином;
— у нас нет доказательств реального участия Тухачевского в заговоре против Сталина;
— мы знаем о том, что Слуцкий участвовал в каких-то «информационных играх».
Наличие непротиворечивой версии не является, конечно, доказательством. Нужны документы. Но какие документы могут остаться в таком деле?
Ирония судьбы заключается в том, что инициаторы этой дезинформации и так все прямо сказали — они боятся фашистской эволюции СССР, боятся соглашения Москвы и Берлина. Заявили об этом на весь мир, открыто подготовив московские процессы. Рассказав на весь мир, о том, что сорвали прогерманский поворот в советской внешней политике. Они только не сказали, что видят основную угрозу для себя и для своего дела в позиции Сталина. Но разве они могли это сказать?
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
