19 августа 1991 года — день выступления гэкачепистов — мы встретили уже в доме Бекмурзы. Объявление о введении чрезвычайного положения на всей территории СССР было неожиданным. Коммунисты решили взять реванш. «Что с Горбачевым?» — спрашивали люди друг друга и не находили ответа, никто не знал, где он и жив ли вообще.
Ранним утром пришли представители Рамзана Гойтемирова, предводителя партии «зеленых», с предложением немедленно выступить в защиту демократии. Джохар срочно созвал исполком ОКЧН к 12 часам дня. Зелимхан предложил собрать митинг, чем и занялся лично.
Площадь Свободы была заполнена милицией и сотрудниками КГБ, слышались угрозы. Народ призывал дать отпор гэкачепистам, совершившим государственный переворот. Говорили, что Ельцин арестован. Выстроившись в длинную синюю колонну, милиция двинулась к митингу, оттеснила и арестовала Зелимхана Яндарбиева и Салавди Яхьяева. Слух об этом молниеносно разнесся по городу…
Затаив дыхание, я смотрела по российскому телевидению известное всей стране выступление Бориса Ельцина: «Демократия в опасности! Исполкомы должны взять власть в свои руки…» Я поняла, что демократию не будут защищать правительства союзных республик, все они — ставленники коммунистов. Когда Джохар приехал с площади Свободы, я встретила его на ступеньках высокого крыльца и там, взволнованно, слово в слово передала этот призыв. Он был председателем исполкома, значит он и должен был встать во главе борьбы с коммунистами и спасти нашу демократию и свободу! Джохар весело улыбался. «Но тебя ведь они могут убить…» Он резко выпрямился, карие глаза его вспыхнули и загорелись: «Это мы еще посмотрим!» А я вспомнила строчки из его мало кем прочитанной и ненапечатанной поэмы, которую он написал еще в Сибири: «Схватить всю нечисть из Кремля и бросить оземь, так, плашмя!» Поэма была несовершенна поэтически, но какой силой духа веяло от каждой ее строчки…
В этот же день, 19 августа, чеченцы срочно проводили Доку Завгаева — руководителя республики — с московского аэропорта в Грозный. Но 21 и 22 августа на заседании Верховного Совета и Кабинета министров ЧИАССР было принято решение поддержать ГКЧП. Кассету, на которой заснято это заседание, выкрали и продемонстрировали на площади Ленина по телевизору. Возмутившийся народ выгнал всех представителей власти во главе с Завгаевым (это было главной ошибкой, которую Б. Ельцин очень долго не смог ему простить). Перед зданием Совета Министров в Грозном начался бессрочный митинг. Взбудораженные толпы заполнили площади: на улицах, на предприятиях шли горячие споры. В Москву летели тревожные телеграммы, партократы умоляли ввести чрезвычайное положение. Но это было уже невозможно — времена изменились.
Политикой Горбачева «в союзном вопросе» было очень недовольно его крайне правое консервативное окружение, названное народом «ястребами» за свою агрессивность и склонность к силовым, диктаторским методам правления. Непокорных чеченцев, надеявшихся подписать предложенный в августе Горбачевым союзный договор, решили вновь наказать. Несколько месяцев в абсолютно секретной обстановке готовился план под условным кодовым названием «Миграция» — план «частичного переселения» чеченцев в другие регионы страны (материалы следствия по делу о ГКЧП).
На первоначальном этапе новой депортации планировалось выселить около 70 % нелояльного населения ЧИР. В скором времени следом поехали бы и оставшиеся 30 % лояльного населения. Для многострадальной нации были уготованы очередной геноцид, русификация с массированным вовлечением вооруженных сил.
План начал осуществляться в конце июля-начале августа 1991 года, как раз накануне августовского путча ГКЧП. В республику нагнали несколько сот КамаЗов-длиномерок и несколько десятков тысяч солдат десантных и других элитных частей Советской Армии, расквартировавшихся почти во всех населенных пунктах, якобы «для организации помощи в сборе урожая сельхозпродуктов». С 1944 года республика не видела такого количества грузовиков и такого количества солдат. Все чего-то ждали. Заключительную часть плана — погрузку людей и их транспортировку — намечалось завершить после удачного осуществления путча. О депортации были извещены шифротелеграммой только Доку Завгаев, Громов — второй секретарь обкома КПСС, Кочубей — председатель КГБ ЧИР и шифровальщик из комнаты 606 бывшего завгаевского рескома, ставшего затем Президентским дворцом Ичкерии, в котором и нашли среди партийного архива неуничтоженные шифровки. Тогда и выяснилось, что Завгаев документально подтвердил свою поддержку ГКЧП.
В ночь с 19 на 20 августа 1991 года Джохар несколько раз говорил с Хасбулатовым и другими людьми из Верховного Совета Российской Федерации, которые паниковали, опасаясь штурма путчистов. Джохар спросил, есть ли у них оружие. Они ответили, что есть. Джохар сказал, что нужно раздать оружие и организовать оборону.
24 августа с постамента сбросили памятник Ленину. Монумент в две с лишним тонны лежал поверженным, по нему ходили и на нем сидели радостные люди, некоторые даже фотографировались, запечатлевая на память детям и внукам этот исторический момент. Над зданием Совета Министров взвилось зеленое знамя ислама.
Джохар не торопил события, пусть народ еще раз подумает и решит, за кем пойти, он слишком хорошо его знал, чтобы сомневаться в выборе, ведь ничего нового коммунисты предложить ему уже не могли. Этот день стал последним в завершившейся эпохе социализма. Предстояла великая борьба за Свободу…
Митинги не прекращались. Народ, пропитавшийся ненавистью к империи, трудно было удержать. Раздавались призывы штурмовать здание Верховного Совета, чтобы потребовать ответа на свои требования. Главное требование — немедленная отставка председателя и Президиума Верховного Совета ЧИР. Все улицы были заполнены транспарантами демократов. Через несколько дней народ начал требовать отставки уже всего Верховного Совета. Митинг стал всенародным, движение через прилегающие улицы и мосту через Сунжу почти прекратилось. Люди жгли костры по ночам и жили на площади, из сел везли скот для забоя, приносили хлеб из магазинов. На площади Свободы политические выступления перемежались танцами, зажигательная лезгинка шла по кругу под одобрительное хлопанье в ладоши уважаемых стариков, сидящих в первых рядах. Они представляли собой гарант спокойствия митинга, никто в их присутствии не посмел бы ввязаться в драку или позволить себе недостойное поведение. Всегда в первых рядах, невзирая на любую погоду, в дождь и слякоть охлаждали старики горячие головы молодых, неизвестно, сколько из них слегло и умерло впоследствии.
Там, на площади, шел чеченский зикр, который с интересом всегда снимали иностранные журналисты. Несколько десятков мужчин начинали, ритмично притоптывая, бегать по кругу, глядя в затылок друг другу, к ним примыкали все новые и новые люди с возгласами «Ла иллаха иллала», они все убыстряли свой бег, их дыхание учащалось, а возгласы сливались в «Оллиях-ула-лах». Зикр обычно делался перед любой опасностью для народа и три дня после похорон. Зикристы принадлежат к определенным вирдам, но не все вирды совершают зикр. Вирды — это определенная часть людей, почитающих одного из святых учителей — устазов. Например, Кунта-Хаджи — вирд Джохара. Зикр может быть даже с барабанами. Многие при совершении зикра впадают в транс. Захватывающее зрелище этот бег по кругу. Все существо начинает вибрировать в такт круговороту движения. Пророк Иса также заставлял бегать своих учеников, повторяя за ним слова молитвы, сам оставался в центре круга. А мевлеви — турецкие крутящиеся дервиши… Вращение — общее правило для всех.
