Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
Гете застал императора жадно поглощающим завтрак и, стоя, наблюдал за ним. Поэт отметил зеленую униформу егерского полка, изящную женственную кисть Бонапарта, которую тот всегда, когда не писал, прятал за жилет. Посыльные прибывали ежеминутно. Вошел Талейран с дипломатическими новостями. Генерал Пьер-Антуан Дару докладывал о наборе прусских рекрутов, которые проходили в тот момент подготовку, позже их бросят замерзать на просторах России. Гете помимо воли попал под обаяние этого великого человека тридцати восьми лет, уже начинавшего полнеть. Этот человек правит миром – решительной фразой, коротким кивком, резким запретом. Наконец, он поворачивается к Гете и одобрительно смотрит на писателя: «Вот человек!» – восклицает он, обращаясь к своей свите. За комплиментом быстро следует череда вопросов: «Сколько вам лет? Есть ли дети? Какие новости о вашем князе? Что вы пишете? Вы уже видели царя? Вы должны описать эту встречу и посвятить свой памфлет царю. Ему будет приятно». Гете: «Я никогда прежде ничего подобного не писал». – «Тогда следует начать. Вспомните Вольтера, – улыбается Бонапарт. – Я прочел „Вертера“ семь раз. Я брал его с собой в Египет, чтобы почитать у пирамид. Это часть моей походной библиотеки. Однако у меня есть некоторые замечания». Гете смиренно слушает. «А теперь, мсье Гете, позвольте перейти к делу. Приезжайте в Париж. Я искренне прошу вас, сделайте мне одолжение. Сейчас нет хороших пьес. Вы должны написать их. Покажите, как великий человек, современный Цезарь, может принести счастье всему человечеству. Сделайте это в Париже, и „Комеди Франсез“ с блеском поставит пьесу на своей сцене. Я вас нанимаю. Я люблю театр. Я дал бы Корнелю титул князя», – и так далее. Гете вежливо слушает, часто кланяясь. Дает уклончивые ответы. В этой сцене было нечто комичное: самый могущественный человек в мире уговаривает самого великого писателя и ничего не добивается. В конце концов Бонапарту надоела эта роль, и он вернулся к докладу о Польше. Гете спросил мажордома, позволено ли будет ему уйти (он простоял уже больше часа). Бонапарт, не поднимая головы, кивнул. Последнее, что замечает Гете, сильный запах одеколона, которым Бонапарт, как всегда, щедро облил себя.
Бонапарт производил разное впечатление на разных людей как при жизни, так и гораздо позже. Были люди, которым импонировала его энергичность, его деятельность, и те, у кого он вызывал отвращение или подозрение. Пьер-Луи Редерер, журналист и почитатель Наполеона, дает прекрасный словесный портрет Бонапарта за работой. Такой портрет соответствует работам Энгра и Гро. Его следует привести полностью, потому что многое из сказанного является по большей мере правдой.
«Он был пунктуальный на каждом заседании [Государственного совета], длившемся по пять-шесть часов, обсуждая до него или после вопросы, которые предлагались к слушанию. Он всегда задавал два насущных вопроса: «Справедливо ли это? Полезно ли это?» – и исследовал каждый вопрос в обоих отношениях, потом консультировался с лучшими экспертами… Совет никогда не откладывал заседания, не оповестив всех членов более чем за день; информация исходила либо непосредственно от него, либо должна была быть получена в результате изысканий, которые он поручал членам совета. Когда бы и как бы члены Сената и законодательного корпуса или Трибуната не выражали ему свое почтение, они всегда в качестве вознаграждения получали некие ценные указания. Не будь он Личностью, государственным мужем, его не окружали бы общественные деятели, из которых состоит его Государственный совет… Что характеризует его лучше всего – сила, гибкость и постоянство его внимания. Он может работать по восемнадцать часов подряд над одним или сразу несколькими вопросами. Я никогда не видел его уставшим. Никогда не видел, чтобы у него не было воодушевления, даже при крайней физической усталости, ни при сильных физических нагрузках, ни в гневе».
Редерер писал, что этот сверхчеловек проводил заседания с 9 утра до 5 вечера с пятнадцатиминутным перерывом и «казался таким же свежим в конце заседания, как и в его начале». Действительно, «его сотрудники ломались и тонули под грузом возложенных на них задач, тогда как он тащит весь груз, не чувствует этого бремени». Редерер цитирует слова Бонапарта:
«Многие дела и вопросы хранятся в моей памяти, как в ящике комода. Когда мне нужно заняться каким-то вопросом, я просто задвигаю один ящик и выдвигаю другой. Они никогда не смешиваются и не перепутываются, не мешают мне и не утомляют. Если мне хочется спать, я просто задвигаю все ящики и иду спать… Я всегда за работой. Я много думаю, размышляю. Если я всегда на должной высоте, в полной готовности встретить любое испытание, это только потому, что я обдумал это гораздо раньше, чем сделал какой-то шаг. Я предвижу все, что может случиться… Я работаю все время – за обедом, в театре. Я просыпаюсь ночью, чтобы вернуться к работе. Вчера я встал в два часа ночи, устроился на кушетке перед камином, чтобы просмотреть донесения, которые прислал военный министр. Я обнаружил в них двадцать ошибок и сделал заметки, которые отослал сегодня министру, и сейчас он со своими помощниками исправляет их… В военном деле нет ничего, чего бы я не смог сделать сам. Если никто не знает, как делать порох, я знаю. Я могу соорудить лафеты. Если нужно отлить пушки, я прослежу, чтобы это было сделано правильно. Если кого-то нужно обучить тонкостям тактики, я смогу научить».
Бурьен писал: «У него была плохая память на имена, слова и даты, но он изумительно хорошо помнил факты и местонахождение». Еще один адъютант, генерал Дару, докладывал, что 13 августа 1805 года в штабе Бонапарт продиктовал ему весь ход войны против Австрии, причем кампания достигала высшей точки в Аустерлице: «Порядок маршей, их длительность, места соединения колонн, полномасштабные атаки, разнообразные маневры и ошибки врага – все это в быстрой диктовке, все предвиделось заранее, на расстоянии 200 лиг… Поле боя, победы и даже дни, когда нам предстояло войти в Мюнхен и Вену были записаны именно так, как потом и произошло».
Современный читатель может поверить в хвастливые заявления Бонапарта и восхищенные отзывы его служащих и свидетелей. Вполне возможно, что он помнил точное расположение двух орудий при Остенде, когда в его армии было 6 тысяч человек, или мог дать потерявшемуся отряду его точный маршрут движения, чтобы тот присоединился к своему батальону в армии из 200 тысяч солдат, – два типичных анекдота о его всемогуществе. Но многие из чудес умственных способностей Бонапарта столь же правдоподобны, сколь смешны остроты об особах королевской крови. Все те люди, раболепствовавшие перед Бонапартом, хотели представить его этаким колоссом, чтобы вернуть себе хоть немного самоуважения. Ему нравилось находиться в окружении книг, и у него всегда была большая библиотека – даже в стесненных обстоятельствах на острове Святой Елены в его библиотеке насчитывалось 3 370 книг. Но мадам де Ремюза вспоминала: «Он был чрезвычайно невежествен, читал очень мало и всегда второпях, невнимательно». Стендаль утверждал, что Наполеон не читал ни словарь Пьера Бейля, ни труд Монтескье «О духе законов», ни «Исследование о природе и причинах богатства народов» Адама Смита – три книги, которые тогда считались обязательным минимумом для любого общественного деятеля. Он и сам признавался, что предпочитал учиться на слух, получая ответы на бесконечные вопросы, которые сам задавал. К несчастью, выплескивая бурный поток вопросов, целью которого было произвести впечатление на присутствующих, он не всегда слушал или запоминал ответы.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
