В этой громадной хижине не было даже маленького костерка, который освещал бы ее изнутри, а потому здесь было намного темнее, чем снаружи. Мне уже даже начали действовать на нервы и воцарившаяся тишина, и эта непонятная церемония.
— Привет! — сказал я в пустоту. — Здесь кто-нибудь есть?
— Улисс… — услышал я увещевающий голос Кассандры. — Имей немножечко терпения.
— Так они, похоже, оставили нас здесь одних и теперь хихикают там, снаружи, над нами.
Я протянул было руку к своему налобному фонарику, намереваясь его зажечь, но тут внезапно в нескольких метрах от меня вспыхнула маленькая искорка. Секунду спустя эта искорка превратилась в огонек, огонек — в костер, и при свете пламени этого костра мы увидели очень пожилого туземца, сидевшего на полу и смотревшего на нас с суровым выражением лица.
— Ве алекэ ла ба малока, — сказал он тем мрачным голосом, который мы уже слышали раньше, — ану ла мере кала, ми ароа канэ ха… Вана!
Я, конечно же, не понял ни единого слова из того, что только что услышал, и, судя по напряженному молчанию профессора и Кассандры, ничего не поняли и они.
Но тут перед нашим взором предстал новый персонаж, появившийся откуда-то из-за спины старика. Это был молодой мужчина, немного выше ростом, чем остальные туземцы, и с более светлой кожей, однако прежде всего его отличали от всех них необычные голубые глаза, которые на его лице цвета меди невольно привлекали к себе внимание. Кроме того, его одежда представляла собой не набедренную повязку, а старые спортивные шорты. Красная полоса на лбу у него, правда, имелась, но зато, в отличие от остальных мужчин этой деревни, у него не было ни нательных рисунков, ни украшений в виде перьев на голове.
— Я быть Иак, а он быть nosso[19], шаман и великий вождь Менгке… — сказал молодой мужчина на ломаном испанском языке, показывая сначала на себя, а затем на старика, — и мы приветствовать вы в наш деревня…
— Спасибо, — поспешил ответить профессор. — Мы тоже очень…
Иак не дал ему договорить, прервав его энергичным жестом.
— Но вы не мочь находиться здесь, — заявил он, а затем, показав рукой в сторону выхода, добавил: — Менгке говорить, что вы нужно уходить из nossa[20] деревня. Сейчас.
17
Уж чего-чего, а такого я от этих туземцев никак не ожидал.
Слегка опешили от такого «гостеприимства» и профессор с Кассандрой. Касси, впрочем, первая пришла в себя и спросила:
— А почему?
Иак с почтительным видом наклонился к старику и перевел ему этот вопрос.
Старик произнес несколько непонятных нам фраз, которые он, однако, сопроводил весьма выразительными жестами: сначала поочередно показал рукой на нас троих, затем показал на себя самого и, наконец, положив себе ладонь на грудь, высунул язык и наклонил голову в сторону.
— Vocês[21] — прóклятые, — стал переводить его слова Иак. — Если branco[22] человек оставаться в деревня, мы умирать.
Я с ошеломленным видом повернулся к своим спутникам и спросил:
— Он и вправду сказал такую ерунду или мне послышалось?
— Насколько я его понял, — ответил профессор, удивляясь не меньше меня, — мы — прóклятые и если останемся в деревне, то их всех убьем.
— Что за чушь! — вспылил я. Повернувшись затем к переводчику, я уже более спокойно сказал: — Скажите шаману, что мы не прóклятые, что мы не собираемся никого убивать и что…
— Ану ароа манья! — нетерпеливо перебил меня старик. — Та уарэ ме илае ла алекэ ану!
— Менгке говорить, что все brancos[23] приносить enfermidade[24]. Если вы оставаться, мы тоже заболеть и умирать.
— А-а, теперь я понимаю, — заявила Кассандра. — Они хотят сказать — и они, кстати, правы, — что мы, белые люди, являемся переносчиками болезней, которые могут оказаться для них смертельными. И если мы останемся здесь, они рискуют заразиться…
— Минуточку! — перебил Кассандру профессор. — Он имеет в виду болезни, которые белые люди заносили сюда из Европы в эпоху конкистадоров? Но ведь с тех пор прошло уже несколько столетий!
— Да, прошло, но ситуация почти не изменилась. У тех племен, которые не контактируют с белыми людьми, еще не выработался иммунитет от многих инфекционных заболеваний, которые ходят-бродят по остальному миру. Даже самый обычный насморк может привести к гибели аж половины этой деревни.
— А если мы пообещаем им, что не будем ни на кого чихать? — усмехнувшись, предложил я.
Профессор, проигнорировав мои слова, сделал шаг вперед и с торжественным видом обратился к шаману:
— Мы искренне благодарны вам за то, что вы спасли нас в реке, и я уверяю вас, что мы не собираемся причинять вам ни малейшего вреда.
Подождав, когда Иак переведет его слова, он затем добавил:
— Однако уйти отсюда, даже если бы мы и сами этого хотели, мы не можем.
Старик выслушал его до конца и затем что-то сказал.
— Менгке говорить, чтобы вы не переживать, — стал переводить его слова Иак. — Этот ночь вы все мочь спать здесь, а завтра наши воины отвезти вы на пирога вниз по река, до следующий деревня.
— Muito obrigado… — поблагодарил профессор, слегка склоняя голову. — Но мы пришли сюда по очень важному делу и уйти отсюда пока еще не можем.
Достав из своей папки фотографию, он показал ее старику.
— Это моя дочь, Валерия, — сказал профессор, подходя поближе к переводчику, чтобы тот мог взять фотографию и передать ее шаману. — Нам известно, что она находилась здесь несколько недель назад, но затем исчезла. Мы приехали, чтобы ее разыскать.
Старик, взяв фотографию, рассматривал ее в течение нескольких секунд, а потом с равнодушным видом отрицательно покачал головой и передал фотографию обратно Иаку, а тот, в свою очередь, вернул ее профессору.
— Менгке говорить, что никогда не видеть этот женщина, — сказал молодой туземец.
Профессор, растерянно заморгав, уставился затем на фотоснимок с таким видом, как будто засомневался в том, что показал именно ту фотографию, какую хотел показать.
— Но… но вы не могли ее не видеть, — смущенно пробормотал он. — Она была здесь. Я знаю это совершенно точно.
