— За недонесение о совершенном преступления тоже ответственность предусмотрена, — сухо информирует оперативный уполномоченный.
Дед Кондрат трусливо моргает.
— Слыхал… Hо не думаю, чтоб шибко посадил ... Старость зачтут. Зато живой буду,
— Вы-то живой...— сдерживая брезгливость, говорю я.
— Ага, — благодушно кивает Лобач, но, осмыслив мой тон, становится похожим на поджавшую хвост собаку.
29.
Старинное, красного кирпича, здание с башенками вырастает перед нами сразу, едва мы выходим из-за угла на улицу Пушкина.
— Лариса Михайловна, может, позвоним в информационный центр? — предлагает Павел, кивая в сторону вывески, сообщающей, что в этом здании размещается военный комиссариат.
За стеклянной перегородкой прапорщик с повязкой дежурного на рукаве. Павел прикладывает к стеклу служебное удостоверение и просит разрешения воспользоваться телефоном.
— Девушка, это Черный из городского управления внутренних дел,— набрав номер, говорит он.— Мне бы справочку... Пароль?... Хризантема... Репкин Иван, между сорока и шестьюдесятью...
На другом конце провода, видимо, сомневаются в успехе — слишком скудны данные, Паша Черный, косясь на меня, виновато объясняет, что, к сожалению, ничем другим не располагает. Ждет ответа с прижатой к уху трубкой, а я, сидя у батареи, гляжу на его непривычно задумчивое лицо.
— Нет такого? — хмурится Павел.— Может, созвучная фамилия?.. Приехать? — Что-то вспомнив, он добавляет: — Девушка, а Надя далеко?.. Вышла-а...
Поблагодарив прапорщика, выходим на улицу...
Надя из информационного центра — брюнетка с тонкой, как у меня, талией и остреньким носиком. Она восторженно встречает Черного.
— Паша! Ты что-то к нам редко заходишь?! Только по телефону твой голос и слышу.
— Сегодня утром забегал,— улыбается Павел.
— Как же я тебя не видела?! — горестно удивляется та и, заметив, что оперуполномоченный не один, коротким, но женским цепким взглядом окидывает меня. Затем, уже не столь эмоционально, интересуется: — Кого искать будем?
— Что-нибудь похожее на Репкина.
— На Репкина так на Репкина,— говорит брюнетка и кокетливой походкой удаляется за высокие стеллажи с множеством деревянных ящичков.
«Разыскивается за совершение хищения в особо крупных размерах,— на ходу читает карточку Надежда.— Последний раз освободился из мест лишения свободы условно-досрочно в шестьдесят первом году. Судим также под фамилиями Козин, Тимченко, Столяров. После освобождения установлена родовая фамилия — Репиков».
Она идет так медленно, что у меня возникает дурацкое желание подбежать, выхватить карточку а взглянуть на фото. Черный вынимает маленькую записную книжку и раскрывает ее.
Наконец получаю возможность взглянуть па Репикова.
Рассматриваю снятого в фас и профиль мужчину со стриженным наголо черепом и плотно сжатыми губами так долго, что даже Паша Черный не выдерживает.
— Он?
— Он,— радуясь, словно отыскала не опасного преступника, а давно потерянного любимого, отвечаю я.
Черный забирает из моих рук карточку, подробно фиксирует на чистом листочке своей книжечки все данные о Репикове, отдельным столбиком — его судимости, каким райотделом разыскивается в настоящее время. Я же успеваю достать из сумочки бланк запроса и, заполнив его, подаю брюнетке.
— Если можно, ответ направьте по почте побыстрее.
— Я могу сделать это прямо сейчас.
Ой, я бы вас очень попросила! — Это прекрасно — вернуться домой ужв с очень нужной справкой.
30.
Павел провожает меня до гостиницы «Октябрь», в которой его начальник заказал для меня помер.
Расстаемся в холле, но едва я успеваю привести себя в божеский вид, слышу осторожный стук. Открываю. Передо мной снова Паша Черный.
— Лариса Михайловна, вы не желаете поужинать? — предлагает он.
Удивляюсь, но тем не менее ненавязчиво интересуюсь:
— Вы приглашаете меня в ресторан?
— Давао мечтая поужинать в каком-нибудь приличном заведении с приятной девушкой,— отвечает он.
Делаю большее глаза.
— А супруга?! Вы начинаете меня пугать.
Черный смеется.
— Лариса Михайлов да, вы же давно, вероятно, догадались, что у меня ее никогда не было...
У подъезда гостиницы нас ждет голубой «Жигуленок».
Устраиваюсь на переднем сиденье и замечаю но себе любопытный взгляд водителя.
— Здравствуйте,— улыбается он.— Меня зовут Андрей. Мы с Пашей Черным вместе ловим преступников. Вот недавно в одной из перестрелок...
— Андрей, кончай,— обрывает Павел.
Водитель улыбается еще шире.
— Вы, девушка, не обращайте внимания. Паша всегда такой скромный.
Совершенно искрение соглашаюсь:
— Давно заметила.
Андрей, кончай. Лариса Михайловна — наш коллега из Новосибирска.
— Да ты что?! Опер?! — восклицает Андрей.
— Следователь прокуратуры,— поясняю я,
— Нехорошо ты поступаешь, Павел, темнишь,— выговаривает Андрей,— Нет, чтобы сразу сказать, что по делу. А то, заедем, девушку заберем...
Черный называет какую-то улицу, и машина мчится по городу. Останавливаемся у светящейся вывески «Кафе Дубрава».
— За вами заехать? — спрашивает Андрей.— Все равно дежурю.
— Если не будешь занят, заскочи часов... — Павел смотрит на меня.
Подсказываю:
— В десять.
Когда он распахивает передо мной дверь кафе, ловлю себя на мысли, что меня начинает беспокоить его повышенное внимание. Стараюсь проанализировать свое поведение и убеждаюсь, что моей вины в этом нет. Но все равно надо быть посерьезнее.
— Только музыки здесь нет,— словно извиняясь, говорит Павел, передавая мою шубу заспанной гардеробщице.
— А кормить будут?
— Обязательно.
— Это меня утешит.
За столиком сижу спокойно, но невольно высматриваю официантку и заглядываю в тарелки наших соседей — их лангеты и румяный картофель «фри» остаются нетронутыми. Девушка лет восемнадцати и ее спутник такого же возраста неотрывно смотрят друг на друга, будто соревнуясь, кто кого переглядит.
Где-то мой Толик? Рыскает, должно быть, по Московским музеям и галереям, как саврас без узды. Пусть отдохнет. Каникулы скоро кончатся,
— Слушаю вас,— устало говорит официантка, подходя к столику.
— А что у вас есть? — спрашивает Павел.
