Но Стэнтон Вэр привык подчиняться логике и твердо знал, что ярость и несдержанность не могут привести к разумному исходу. Они с Цзываной находились во вражеском стане одни, без поддержки, без надежды на сочувствие и понимание. Поэтому сейчас он мог защитить свою любимую, только играя роль пылкого любовника и ни на шаг не отпуская девушку от себя.
Казалось маловероятным, что принц осмелится отправить своих людей в комнату майора. Это было бы совсем уж неслыханной дерзостью и отчаянным вероломством.
Но похитить Цзывану прямо из смежной с его спальней комнаты вполне могли. Как все китайцы, люди принца умели двигаться совершенно бесшумно и могли проникнуть в комнату девушки, связать ее, заткнуть ей рот. Все это произошло бы настолько быстро, что Цзывана и пикнуть бы не успела, а он, Стэнтон Вэр, никогда ничего не узнал бы.
Ее, словно куль с мукой, могли взвалить на плечи и оттащить в покои принца. Оттуда девушку уже не удалось бы вызволить никакими средствами. Наложницы ценились не слишком высоко. Даже исчезни Цзывана бесследно, неизвестно, куда и к кому можно было бы обратиться за помощью.
Ужас того, что могло произойти, стрелой пронзил мозг Стэнтона. Ему хотелось заключить Цзывану в объятия, тысячу раз целовать ее, уверяя, что не отдаст ее никому и никогда, что готов бороться до последнего дыхания. Но вместо этого он в оцепенении лежал рядом с той, которую так желал.
Через минуту она вновь тихонько прошептала ему в самое ухо:
— Цветок Персика сказала мне, что «боксеры» стекаются со всех концов страны, собираются вокруг Пекина, готовые по первому сигналу вступить в город.
— А кто же подаст сигнал?
— Принц.
— Когда?
— Тринадцатого числа.
Необходимо немедленно сообщить об этом Ли Хун-Чжану, подумал майор, а также Герберту Сквайерсу.
— Цветок Персика уверена в этом?
Он почувствовал, как в полной темноте Цзывана кивнула.
— Нам необходимо возвращаться в Пекин, — прошептал Стэнтон. — Мы направимся сначала на север, будто возвращаемся домой, в Шанси, а потом повернем на юг, к столице.
Вспомнив о слушателях в коридоре и в комнате Цзываны, Стэнтон Вэр громко произнес:
— Ах, ты просто совершенство! Радость, которую ты мне даришь, о Безупречная Жемчужина, выше всего, что мне довелось познать прежде!
— Все, к чему я стремлюсь, — это сделать тебя счастливым, — пропела в ответ девушка.
— Да, ты осчастливила меня, но теперь давай спать. Долгий, нелегкий путь предстоит нам рано утром, и я не хочу, чтобы ты отправилась в дорогу усталой. — Стэнтон Вэр не сомневался, что голос его звучит очень убедительно.
Боясь дотронуться до девушки, испугать ее грубым или неловким прикосновением, он повернулся к ней спиной.
— Спи, — произнес он, стараясь изобразить зевок. — Я устал, но ты рядом и несешь мне покой и негу.
— Да пошлют тебе боги сладкие сны, — проговорила в ответ Цзывана. — Ты выше всех мужчин, любовник, о котором могут только мечтать женщины.
Дай бог, подумал Стэнтон Вэр, чтобы в ее словах оказалась хоть капля правды! Он ощущал безумное волнение своего тела, чувствовал стремительный бег сердца, рвущегося из груди.
Цзывана устроилась поудобнее, свернулась калачиком и поплотнее завернулась в пуховое одеяло.
Вдвоем на этой огромной кровати они были в полной безопасности, но Стэнтон Вэр знал, что не сможет заснуть. Обжигающее пламя страсти не оставляло его. Еще никогда в жизни ни одна женщина не рождала в его душе подобной страсти и нежности.
Придет день, и я заставлю, научу ее любить меня, поклялся он самому себе.
На следующее утро, очень рано, они тронулись в путь. Как и предполагал Стэнтон Вэр, принц не вышел их провожать.
Вместо него самого счастливого пути, удачи и помощи богов гостям желала его свита: дворецкий, секретарь и главный распорядитель. Они стояли во дворе, глядя вслед отъезжающим, пока экипаж не скрылся за поворотом.
Путникам предстояло ехать вдоль подножия Западных гор. Поднимающееся солнце слегка касалось верхушек сосен, которые казались в золотом утреннем свете почти волшебными. О красоте этих деревьев сложены тысячи стихов, и все-таки ни одному поэту не удалось в полной мере передать их очарование.
Проехали примерно с четверть мили, и тут вдруг Инь неожиданно остановил экипаж и открыл дверцу.
— Прошу прощения, господин, — проговорил он, — но я забыл отдать вам книгу медитаций, которую ваша милость намеревалась читать в дороге. Это непростительное упущение с моей стороны, и я нижайше прошу извинить меня за него.
С этими словами он передал хозяину маленькую переплетенную в кожу книжечку.
Прекрасно понимая, что это лишь повод для иного разговора, Стэнтон Вэр ответил:
— Спасибо, Инь, я как раз хотел попросить у тебя это руководство.
Инь наклонился пониже, якобы поправляя плед на коленях хозяина, и прошептал:
— Через полчаса, сэр, прикажите остановиться, чтобы немного освежиться.
Он моментально отошел от экипажа, а Стэнтон Вэр громко произнес:
— Эти поездки нарушают привычный порядок моих медитаций. Скорее бы вернуться домой, чтобы жизнь потекла по привычному руслу!
Инь уже занял свое место на облучке, и экипаж тронулся.
Цзывана слышала весь разговор и заволновалась:
— Что случилось?
— Понятия не имею, — коротко ответил Стэнтон Вэр.
Теперь, на ходу, слуги, со всех сторон окружавшие карету, уже не могли слышать, что говорят господа, сидевшие внутри.
— Вы не боитесь, что принц пошлет за нами погоню? — спросила девушка, немного помолчав.
— Мне кажется, это маловероятно, но нам предстоит ехать в этом направлении не меньше двух часов, прежде чем я под каким-нибудь предлогом прикажу повернуть обратно, в сторону Пекина.
— Мне кажется, лучшим предлогом может быть предчувствие, — слегка улыбнувшись, предложила девушка. — Например, предчувствие болезни вашего друга Цзэнь-Вэня.
— Вам кажется, эти люди поверят в это? — недоверчиво спросил Стэнтон Вэр.
— Они захотят поверить. Знаки, предзнаменования и символы имеют для них огромное значение. А кроме того, они и сами с большим удовольствием отправятся в столицу, чем на север, в горы.
Стэнтон Вэр рассмеялся:
— Да, вы, как всегда, правы. То-то, когда мы сегодня трогались в путь, мне показалось, что их лица вовсе не лучатся от радости. А им ведь обещали хорошо заплатить за эту поездку.
— Помяните мои слова, — успокоила его Цзывана, — стоит им повернуть к столице, как они будут рваться вперед, словно лошади, истосковавшиеся по родному стойлу.
