Крики радости звенели в ушах Ивейны. Мужчины хлопали по спинам друзей и братьев, дети с хохотом носились в толпе. Даже с ней несколько раз поздоровались. Она хотела ответить, но не успевала составить норвежскую фразу. У нее из головы не выходило то мгновение, когда Рорик вспомнил о ее чести.
Наконец Рорик выбрался из толчеи, провел ее через луг к кучке деревянных строений, сгрудившихся у подножия лесистого холма, и вступил под своды самого высокого здания.
Размер помещения ее поразил. Комната оказалась огромной, длиннее даже, чем тридцатифутовый королевский зал в Винчестере, и обставлена была с гораздо большей роскошью. Крышу поддерживали два ряда столбов, украшенных замысловатыми изображениями растений и животных. Между ними, ниже уровня пола располагался открытый очаг. Вдоль двух длинных стен выстроились застеленные шкурами скамьи, настолько широкие, что на них можно было спать, а впереди стояли два резных кресла с высокими спинками, в которых с удобством разместилась бы парочка великанов.
Струи дыма медленно поднимались к потолку, но воздух очищался благодаря квадратным отверстиям в стенах. Хотя деревянные ставни были распахнуты, крохотные окошки впускали очень мало света, и зал освещали установленные на полу светильники. В чашах, наполненных рыбьим жиром, плавали фитили.
Мерцающий свет играл на огромном щите, висящем над одним из кресел. Края его были украшены золотом и драгоценными камнями, а посредине располагалось красочное изображение сражающихся людей и животных.
Под щитом, сгорбившись в кресле и кутаясь в меха, сидел старик.
Ивейна узнала его с первого взгляда, сразу же поняла, что до изнурительной болезни, он был таким же высоким и сильным воином, как его сын, с суровым лицом и сверкающими глазами.
Когда Рорик провел Ивейну через зал и обменялся приветствиями с отцом, ее поразила исходящая от старика волна эмоций. Затем заговорила сидящая подле него женщина, и девушка ощутила пробежавший по спине холодок.
– Так вот почему, Рорик, ты вернулся так скоро.
Ивейна увидела перед собой бледно-голубые глаза. Глаза Оттара.
– Гуннхильд, – холодно произнес Рорик.
Мать Оттара окинула взглядом Ивейну и на ее лице застыла гримаса отвращения.
– Кто эта незнакомка, которую ты привел к нам, Рорик? Судя по одежде, она норвежка, но мой сын утверждает обратное.
– В этом он прав. – Словно не замечая ее поджатых губ, Рорик повернулся к отцу и повысил голос, чтобы его могли слышать все присутствующие в зале. – Эгиль Эйриксон, отец, это Ивейна Селси. Моя нареченная.
Его слова были встречены ошеломленным молчанием. Затем поднялся гул изумленных голосов.
– Что! – взвизгнула Гуннхильд.
Ивейна молчала. Так и застыла с широко раскрытыми глазами, не понимая, отдает ли Рорик себе отчет в своих действиях.
– О, боги! – прозвучал еще один гневный возглас, и неожиданно наступила тишина.
– Мы не женимся на английских пленницах! – Оттар вышел из толпы и встал рядом со своей матерью.
– Вот именно, – продолжила Гуннхильд. – Если тебе нравится эта девушка, возьми ее в наложницы. Ни к чему тебе жениться на ней. Пленница не принесет в дом приданого, да и откуда нам знать, целомудренна ли она? – Она с презрением взглянула на Ивейну и обратилась к мужу. – Необходимое качество для жены, Эгиль.
Лицо Эгиля казалось таким застывшим, что Ивейна засомневалась, способен ли он говорить. И тут он с усмешкой взглянул на Рорика.
– Гуннхильд права, Рорик. Эта девка две недели ночевала на твоем корабле, а даже мои слабеющие глаза видят, что она красива.
– Она девственна, – просто сказал Рорик.
Эгиль вскинул брови. Не успел он ответить, как Гуннхильд схватила Ивейну за руку и подтащила к ближайшему светильнику.
– Откуда ты знаешь? – пронзительно закричала она. – Англичанки все время лгут. Посмотри на нее как следует, муж мой. Взгляни на эти кошачьи глаза и скажи мне, не наложила ли эта тварь заклятье на нашего сына?
– Не глупи, Гуннхильд. – Рорик шагнул вперед и отвел в сторону руку мачехи. – Ты можешь править здесь в мое отсутствие, но не переступай границ.
– Я не буду молчать. Это задевает честь твоего отца. Или ты забыл о цели твоего похода в Англию? Ты так легко отказался от мести за двоюродного брата?
– Моя цель выполнена, – ответил Рорик. – Я убил достаточно английских воинов, чтобы расплатиться за смерть Ситрика и его людей.
– Я не видел, чтобы ты кого-нибудь убил в этом походе. – Глаза Оттара злобно блеснули. – И это не все, отец. Рорик ударил меня перед всеми и…
– Довольно! – приказал Эгиль, выпрямившись в кресле. Он дрожащим пальцем указал на Оттара. – Я не собираюсь выслушивать твои жалобы, мальчик. Лучше скажи, что ты сделал, чтобы помочь твоему брату отомстить за Ситрика?
Оттар ухмыльнулся.
– Что ж, некоторым из этих английских подонков пришлось утешать своих жен и дочерей, которые поплатились за их грехи.
– Тьфу! – Эгиль снова ухватился за подлокотник. – И ты называешь изнасилование женщин достойной местью за смерть Ситрика? Зарвавшийся щенок. Или ты забыл, почему тебе пришлось уехать из Норвегии?
– Я убил человека, – насупившись, объявил Оттар. – Этот никчемный болван пялился на наш корабль, как будто видел такой впервые, и даже не пытался защищаться.
– Ты убил Джанкина? – Ужасная догадка вывела Ивейну из оцепенения. Она шагнула к Оттару, уже зная ответ.
– Откуда мне знать? – огрызнулся он, окинув девушку презрительным взглядом. – Мне некогда было спрашивать его имя, глупая женщина.
– Он был моим другом, – тихо призналась Ивейна. – Моим единственным другом. – А затем подняла руку и ударила Оттара по лицу с такой силой, что его голова откинулась набок.
Женщины завизжали. Гуннхильд с яростным криком бросилась на Ивейну, нацелившись скрюченными пальцами ей в лицо.
Анна попыталась прийти на помощь хозяйке. Но ее грубо оттолкнул Оттар, уже оправившийся от изумления и тоже ринувшийся в драку.
Он наткнулся на плечо Рорика, отлетел в сторону и растянулся на полу.
Рорик загородил собой Ивейну. Он схватил мачеху за запястье.
– Ты призываешь к мести, Гуннхильд, – с угрозой произнес он. – Почему же ты лишаешь мою невесту права на месть?
Лицо Гуннхильд было перекошено от ярости, но когда она бросила взгляд на мужа, Ивейна заметила промелькнувшую в ее глазах тревогу. С немалым усилием женщина обуздала свой гнев.
– Как скажешь, Рорик. – Вырвав руку, она повернулась и отошла к неширокой скамье у дальней стены.
– Как скажешь, – с резким смехом передразнил ее Эгиль. – Редкое проявление покорности, жена. Сиди теперь на женской скамье и размышляй о том, почему тебе не следует оскорблять женщину Рорика.
