Во всяком случае, государю самолично пришлось возглавить военный поход в страну Опокида-но-Куни («Просторное Поле»), где произошло несколько сражений. Все цутигумо, которые не подчинились, были повержены и уничтожены.
Интересно, что в этом случае, а также в рассказе о походах на кумасо, хронисты говорят о военных хитростях и шпионаже. Впрочем, это не слишком удивительно: и в Ветхом Завете есть указание на то, что такая практика была в ходу уже во времена осады Иерихона. В конце концов, известно, что война — лишь продолжение политики иными средствами. И если одна из дочерей предводителей кумасо решилась составить заговор против собственного отца, то это сэкономило силы и средства атакующих сынов Ямато.
Множество полководческих талантов пришлось применить главному воеводе Кэйко принцу Ямата-Такэру-но-микото (само имя можно перевести как «удалой господин Ямато», а титул «но-микото» с этого правления подчеркивает, что его обладатель — не просто принц крови, но и наследник престола). «Кодзики», повествуя о нем, делают его образ похожим на героев сказаний о богатырях — замечательных в войне, но весьма опасных, если они остаются без дела. Ямато-Такэру пришлось не только в очередной раз окончательно покорить кумасо, но и заняться северо-восточными «варварами» — то есть айнами.
Сухопутно-морские походы на эбису (айнов) в районе Токайдо и на кумасо, занимавших территории провинций на острове Кюсю (в том числе — район Сацума) окончились победами. Мятежников привели к покорности, а экспедиции против более отдаленных «инородческих» племен продолжались.
Между прочим, Ямато-Такэру и сам не был чужд военной хитрости. Вождь кумасо Тороси-Кая собрал своих родичей в пиршественной зале, туда же, переодевшись девушкой, проник Ямато-Такэру. Предводитель кумасо был восхищен красотой прекрасной незнакомки, усадил ее рядом с собой и подливал сакэ. Когда же он сам захмелел, «девушка» выхватила спрятанный меч, и Тороси-Кая не стало.
По пути назад были покорены и идзумо, которые, судя по всему, еще сопротивлялись подчинению. Ямато-Такэру ликвидировал их предводителя Идзумо-Такэру. Притом, проделано это было, мягко говоря, не с открытым забралом.
Ямато-Такэру торжественно поклялся в дружбе Идзумо-Такэру, а такая клятва в ранних обществах значила слишком много. Но он не забыл сделать деревянную копию своего меча, а затем предложил ничего не подозревавшему Идзумо-Такэру обменяться оружием — в знак подтверждения клятвы.
Тот согласился. Согласился он и на последовавший «дружеский» фехтовальный поединок. Осознание всей глубины дружбы пришло слишком поздно — когда Идзумо-Такэру даже не смог вытащить свой «меч» из ножен…
Мало того, по преданию, Ямато-Такэру еще и воспел свой подвиг в стихах, высмеивая своего недалекого соперника. Впрочем, невзирая на романтическое завершение предания о нем, нрав Ямато-Такэру и в самом деле был буйным. Его карьера началась в шестнадцать лет — с того, что он «проучил» своего брата-близнеца, не пожелавшего являться на трапезы к отцу-императору (что, безусловно, рассматривалось, как неуважение, если не сказать, нелояльность). Кэйко всего лишь просил передать свои наставления, но принц заявил, что все уже в полном порядке: «Я схватил его, разодрал на куски, оторвал конечности, завернул их в соломенные циновки и выбросил вон». Кстати, брат-близнец мог оказаться конкурентом в будущей борьбе за престол…
Вот тогда-то и пришлось императору отослать опасного юношу воевать с «варварами»-кумасо.
Прославлен Ямато-Такэру и убийством «дурных богов». Возможно, это было связано с разрушением святилищ чужих племенных божеств. Хроники сообщают, что и скончался тридцатилетний принц в походе после встречи со злокозненным божеством, обернувшимся белой змейкой. По преданию, умерший полководец обернулся белой птицей, полетевшей на родину, в Ямато.
С царствованием Кэйко связано и установление четкой подчиненности родовых старейшин завоеванных народов императорскому роду (хотя нечто подобное существовало еще при Дзимму). Теперь покорные становились правителями соответствующих областей. Это не губернаторы или наместники, отправленные из центра. Вожди таковыми и оставались, но теперь они были данниками. И уже в этом качестве часто пытались поднимать мятежи, покорение земель нарождающейся империей оказывалось лишь временным.
Поэтому пришлось пойти на особые меры (которые очень часто используются в империях ради покорения территорий). Кэйко расселил свой род в районах, граничащих с провинциями данников. Сделать это было, судя по всему, довольно просто, поскольку, согласно хроникам, у императора было 80 сыновей.
С этого момента и начинается смешение покорителей и покоренных, хотя целостность государства была достигнута не сразу.
При следующем императоре Сэйму (он стал наследным принцем после смерти Ямато-Такэру) назначение местных правителей продолжалось. Если посмотреть, насколько простирались эти провинции, можно сделать вывод: юг Кюсю (кумасо) и север Хонсю (Иваки, Этиго, Ивасиро и далее) покорены не были.
Своих детей у государя не имелось, а характер его долгого правления (новое «не бысть ничтоже») заставил некоторых исследователей предположить, что тринадцатый владыка — вымышленная фигура. И все же, несмотря на отсутствие крупных походов, одно мероприятие император провел. Он назначил «о-ми» — так титуловался первый помощник императора но управлению государством. Им стал сподвижник владыки Такэноути-но-Сукунэ. В руках этого человека была сосредоточена огромная власть. Еще нескоро император превратится в живое божество, от имени которого управляют страной. Но первый шаг к этому уже был сделан.
Следующее правление невероятно кратко (по меркам японских хроник). Император Тюай правил всего лишь около девяти лет, и ничего фантастического в таких сроках правления уже нет.
Он был сыном Ямато-Такэру, предыдущий император приходился ему дядей. С именем этого императора связан очередной поход на кумасо, владевших богатыми землями. И в хрониках важное место отведено не столько ему, сколько императрице Окинага-Тараси-Пимэ-но-микото (она получила посмертное имя Дзинго, так мы и станем ее называть).
Хотя часть вождей кумасо сдались добровольно, поход, судя по всему, оказался неудачным. Не помогли и знамения. Хроники сообщают, что в супругу государя вселилось некое божество, которое предложило императору совершить поход в Корею на Силла. А кумасо, мол, и так подчинятся. Тюай этим заявлениям не поверил, на что божество сообщило, что он, в таком случае, не будет править завоеванной страной: она достанется ребенку, которого носит императрица.
Возможно, дело тут не только в божественной воле, но и в желаниях сподвижников императора (и прежде всего — Такэноути), тянувших руки к более богатой и легкой добыче.
Вскоре Тюаю пришлось отступить, а еще через некоторое время, как говорит предание, он заболел и умер (возможно, от ран, но имеются и предположения об убийстве).
Есть у исследователей и иное мнение: Тюай пал в результате заговора, который возглавила его жена (возможно, кореянка). Вполне вероятно, попытки породниться с корейскими князьями предпринимались и ранее, и одна из них могла окончиться весьма неудачно.
