Гэхэгэну, полицейскому в душе, с трудом удалось собрать достаточно доказательств, чтобы отправить Хаузера на электрический стул, его и полдюжины таких же, как он, заправил.
Итак, Рэйнора убрали и уничтожили дело, содержащее веские доказательства. Ну а Гэхэгэн… А никто не знал: способен он привлечь к уголовной ответственности Хаузера за это убийство?
Может быть, он на дне Гудзона? Может быть, где-нибудь упрятан? Может быть, удалось его подкупить? Я ничего об этом не знал. Да если бы даже и знал, вероятно, не слишком далеко я бы продвинулся в этом деле. А этот процесс давно уже привлек к себе всеобщее внимание. Все было сделано для того, чтобы в отношении Хаузера уголовное дело было прекращено за отсутствием состава преступления.
Присяжные были куплены: меня об этом проинформировали сразу же, на второй день слушания дела. По слухам, поскольку своим назначением судья был обязан Хаузеру, он уж, конечно, не преминет сделать все, чтобы вытащить его из этой истории. Да, вытащит, даже если ему придется извратить, подтасовать все доказательства, все свидетельства. Единственное, чего я желал, и почти безнадежно: это — видеть Гэхэгэна в свидетельском кресле. Я хотел бы услышать, как он буквально кричал бы о том, что он знал, да так бы кричал и до тех пор, пока судебные привратники не выволокли бы его из зала. Конечно, с таким судом присяжных и с таким судьей Хаузера не приговорить, но хоть зал бы услышал Гэхэгэна, хоть бы журналисты услышали, и, может быть, мир узнал бы, что происходит в нашем распрекрасном городе.
И в самом деле в ту ночь, когда Рэйнор был убит, Гэхэгэн находился в доме атторнея. Он был в соседней комнате и, встревоженный раздавшимся выстрелом, успел разглядеть на улице тронувшуюся с места машину, в которой узнал машину Хаузера.
И вот Гэхэгэн исчез…
Я сжал кулаки. Пятьдесят тысяч долларов! Сто тысяч долларов! Для Хаузера такие суммы были ничтожными, мизерными, но в то же время он знал, чем вскружить голову даже таким людям как Гэхэгэн.
Я знал об этом, так как и меня хотели купить таким же образом, и у меня до сих пор еще кружится голова только при мысли об этих суммах. Но если бы я дал себя купить убийце Рэйнора, интересно знать, остался бы у меня вообще вкус к жизни.
Оружие, которым застрелили Рэйнора, выбросили из окна. Это был старый армейский кольт, каких было миллионы, и практически казалось невозможным определить его принадлежность. Он был приложен к делу в качестве вещественного доказательства. Я взял его в руки и протянул худощавому мужчине, сидящему в свидетельском кресле.
— Когда вы услышали выстрел и поспешили в кабинет покойного, где вы нашли этот пистолет?
Секретарь Рэйнора облизал губы, посмотрел себе под ноги, а затем сказал:
— Господин Рэйнор держал его в руке. — На какой-то миг я замер, ошеломленный, и пристально посмотрел на человека, который только что произнес все это. По залу пронесся шепот.
Так и есть. Они и секретаря Рэйнора купили. Им захотелось заставить всех поверить в то, что атторней застрелился сам. Мой свидетель — мой бумеранг. А я? Я был связан его свидетельскими показаниями.
То, что произошло потом, было, я думаю, совершенно неожиданно. Я вскипел. Я сделал шаг вперед и двинул кулаком прямо в физиономию секретаря.
Поднялась невообразимая суматоха. Судья Мартин застучал своим молоточком с удвоенной силой. Сэм Льюбок зарычал и запетушился, а в это время два судебных привратника начали оттаскивать меня назад. На губах Хаузера заиграла насмешливая улыбка. Если бы я мог схватить его в этот момент, убежден, я бы его задушил. Я подождал, пока судья закончил высказывать мне все, что он думает о моем поведении. Прощения я не попросил. Я ничего не сказал. Я оставался просто-напросто недвижимым, на волоске от того, чтобы поставить на всем крест. А затем вдруг в глубине зала судебного заседания послышалась какая-то возня.
Обернувшись, я почувствовал, как застучало мое сердце. Сложив руки на груди, высокий человек направлялся по проходу каким-то одеревенелым и скачкообразным шагом.
Том Гэхэгэн…
Он даже не взглянул в мою сторону. Ни на кого не глядя, он прошел прямо к свидетельскому креслу, сел в него, сжимая руками подлокотники. Глаза его были полузакрыты, губы побелили. Он казался очень уставшим, если не сказать изможденным. Когда его взгляд встретился с моим, я увидел, как капли пота выступили на его лице. При его появлении Льюбок издал возглас изумления, а глаза Хаузера, казалось, сейчас выскочат из орбит. Оба они были совершенно явно ошеломлены, как если бы, заплатив Гэхэгэну, чтобы он убрался в Африку, они и мысли не допускали, что он может очутиться здесь, перед ними. Я понял, что они никогда бы и предположения не допустили, что подобное может произойти. Мною овладело невообразимое возбуждение. Мне представился неожиданный случай попробовать осуществить одну идею, если судья Мартин не прикажет охране схватить нас и выставить за дверь за оскорбление суда. Я задал Гэхэгэну несколько предварительных вопросов, на которые он коротко ответил. Потом я снова взял старый кольт и протянул его ему.
— Вот вещественное доказательство № 1 обвинения, — сказал я. — Вы узнаете это оружие?
Он медленно повертел в руках кольт. Стояла такая тишина, что можно было бы услышать, как пролетела муха. Все взгляды были устремлены на Гэхэгэна. Он открыл револьвер, посмотрел на пустой барабан, а потом усталым жестом положил его себе на колени.
— Да, это тот револьвер, который убил Рэйнора.
— А где вы были, когда в него стреляли?
Гэхэгэн посмотрел на меня и, не отворачиваясь, выдержал мой взгляд:
— Я открывал дверь его кабинета.
Но это была ложь. Я затаил дыхание в ожидании протеста, который должен был заявить Льюбок, поскольку в момент убийства Гэхэгэна не было даже около кабинета. Но Льюбок молчал. Я догадался, что происходит в голове Гэхэгэна. Должно быть, он сказал себе, что, поскольку все другие свидетели стали клятвопреступниками в пользу защиты, он вполне мог поступить так же в отношении обвинения. Одна мысль внезапно пришла мне в голову, и от этого руки мои стали влажным. А что, если и Гэхэгэн дал себя купить? А если он заявит, что видел, как Рэйнор покончил с собой? Едва дыша, я спросил его:
— А что вы увидели?
Льюбок и Хаузер от напряжения вытянулись в своих креслах, глаза их были прикованы к Гэхэгэну, в то время как судья Мартин застыл в своем кресле. Взгляд Гэхэгэна медленно скользнул по скамье защиты и остановился на Хаузере. И тогда он произнес глухим голосом:
— Я увидел Хаузера, стоящего перед окном с пистолетом в руке, который был направлен на Рэйнора. Вот так…
Подняв оружие, он направил его прямо на обвиняемого. Приоткрыв рот, Хаузер оказался вдруг не способным на какое бы то ни было движение, точно так же, как и Льюбок казался неспособным произнести хоть одно слово. Мускулы на его шее напряглись, и он приготовился к прыжку. Но жест Гэхэгэна поразил всех.
