Когда он вернулся, Мария Кристина уже вымыла посуду и нагрела воды. Девушка бросала листья креозота в воду и, когда через некоторое время они тонули, мыла этой водой свое опухшее лицо.
Они отдыхали весь день, большую часть времени спали. Время от времени Джордан осматривал окрестности с вершины холма, постоянно стараясь быть незамеченным. С этого наблюдательного пункта просматривался лишь небольшой участок местности, и, кроме птиц, там больше не было ни одного живого существа, которое бы выдало себя среди кактусов. Однако не оставалось никаких сомнений, что отряд Саттона-Бэйлесса где-то поблизости. Сейчас они должны быть совсем рядом. Он уже хотел прервать их отдых, но больше подобного места им не встретить.
Мария Кристина несколько раз промыла свое опухшее лицо, было уже далеко за полдень, когда она пошла в чащу поискать какие-нибудь съедобные растения, чтобы разнообразить их скудный рацион.
В сумерках Трэйс Джордан взял в руки винчестер и пошел на вершину холма, где долго просидел, осматривая местность. С этого места он мог видеть на несколько миль во всех направлениях, он уже собрался уходить, когда где-то далеко заметил красное пятно.
Оно было далеко за пределами зарослей чоллы, это, без сомнения, был лагерный костер. Он находился на расстоянии в десять, двенадцать миль. Уловив еще раз мерцающий огонек, он пошел обратно в их оазис.
— Они недалеко.
— Мы остаемся?
— Если мы не будем двигаться, мы не будем оставлять следов.
Об костре можно было не волноваться. Он знал на каком расстоянии можно видеть пламя в ночное время, но их лагерь был настолько глубоко в каньоне и настолько плотно окружен деревьями и кустарником, что его нельзя будет заметить и с расстояния в пятьдесят ярдов. Лучшим вариантом для них будет затаиться.
Мария Кристина сидела близко к огню, и свет пламени освещал ее опухшее лицо. Многие ссадины уже зажили, а синяки поменяли цвет, но теперь она казалась какой-то далекой, одинокой.
— Что собираешься делать дальше? — внезапно спросил он. — Тебе нельзя возвращаться.
Она пожала плечами.
— Оставайся со мной.
Она подняла глаза, ее рассерженный взгляд вспыхнул.
— С тобой? С чего это? Зачем это мне идти с тобой?
— Ты моя женщина, Мария Кристина.
— Я ничья женщина.
— Ты моя женщина. Привыкай к этой мысли.
Она взглянула на него, а затем презрительно спросила:
— Откуда ты взял, что я твоя женщина? Потому что я помогаю тебе? Я делаю это просто так. Ну хорошо… я попала в беду. Они ненавидят меня. И я их тоже ненавижу.
— Я не позволю тебе просто так уйти, Мария Кристина.
— Не тебе говорить, уходить мне или остаться.
Он поднял свое свернутое в рулон одеяло, развернул и постелил у огня. Затем лег, опершись на локоть, подбрасывал мелкие прутики в огонь, пытаясь найти слова, чтобы выразить верно свои мысли.
Теперь она никогда не сможет вернуться, из-за него. Из-за него она лишилась семьи, он чувствовал это не потому, что у него были какие-либо обязательства перед ней.
Прошло уже немало времени с тех пор, как он говорил с женщинами, и слова он подбирал с трудом, но знал, что должен найти слова, чтобы остаться с ней, обязательно должен, должен заставить ее понять, что любит ее, что она действительно ему нужна. В голову приходило много мыслей, он думал, как их выразить, но губы не шевелились. Казалось, он молчит, потому что слова лишены смысла. Он знал, что слова любви не даются легко, такое это глубокое и сильное чувство.
Внезапно Мария Кристина подняла глаза и посмотрела на него поверх костра.
— Ты думаешь, я пришла сюда, потому что твоя женщина? Это… это не так.
— Ты нужна мне, Мария Кристина.
— Нужна тебе? Тебе нужна женщина, любая женщина. Затем ты уедешь. Потом, спустя какое-то время, тебе опять понадобится женщина и ты еще кого-нибудь отыщешь. — Она язвительно посмотрела на него: — Хотя, не думаю, что тебе нужна женщина очень часто.
Он проигнорировал это замечание и расслабился.
— Беда в том, — принялся размышлять вслух Джордан, — я позволил тебе ехать на этой лошади. Я должен был заставить тебя идти пешком… всю дорогу. — Он сел и принялся сворачивать самокрутку: — А еще я должен был навьючить на тебя весь багаж. — Она взглянула на него. Он вытащил палочку из костра и прикурил. — Хорошей женщине нужно давать как можно больше работы, — сказал он. — Если они не работают, они несчастны. По-моему, их все время надо чем-то занимать.
— Ты! — устало сказала она. — Тебе-то откуда это знать?
Он глубоко затянулся.
— Я знаю, ты моя женщина, Мария Кристина. Может быть, я сделаю тебя своей женщиной сегодня ночью.
— А может, ты умрешь.
Она взглянула на него, у нее в глазах полыхала ярость и гордость.
— Конечно, — сказал он, — моя ошибка заключалась в том, что я позволил тебе ехать. Если бы ты шла за мной пешком, да еще бы с багажом на плечах, теперь ты была бы счастлива. В следующий раз пойдешь пешком.
— Думаешь, ты сильный.
Над плато поднялась луна, и иголки чоллы казались белыми цветами в этом странном свете, казалось, вокруг раскинулся сад из красивых белых цветов… сад смерти. Откуда-то сверху спикировала летучая мышь и мгновенно метнулась в сторону, в озере послышался какой-то всплеск.
Он опять приподнялся на локте.
— Всегда представлял себе, что у меня будет ранчо. Только несколько коров, немного лошадей. Пусть лошадей будет больше. Не нужно ничего действительно огромного, просто мое собственное местечко. Я хочу, чтобы у меня был свой дом. Мне всегда хотелось, чтобы из окон открывался красивый пейзаж. Так, чтобы всегда знать, чего ждать от следующего утра… такое место, к которому бы вела тропа, а в конце дороги стоял бы мой дом. Как хотелось бы увидеть, как на лужайке пасутся мои лошади, как подрастают жеребята.
Он докурил самокрутку, аккуратно высыпал остатки табака, а окурок бросил в костер.
— Я уже давно не был дома. Если бы мне дали время, чтобы разорвать этот замкнутый круг… я смог бы.
На луну завыл койот, его пронзительные крики усиливались в горах, а затем постепенно затихали, эхом отражаясь от плато.
— В одиночестве человек этого не выдержит. Ему необходима женщина. В городе полно женщин, они достаточно привлекательны, но здесь для мужчины нужна женщина, которая может помочь, стоя рядом с ним, а не за спиной.
Мария Кристина промолчала. Ее взгляд несколько смягчился, возможно и руки расслабились. Хотя чувствовалось, что какое-то напряжение все еще исходит от нее.
— Ты и я, у нас получится. Я знаю лошадей, знаю, где есть неплохой рынок мустангов. Может, купим жеребца, чистокровного. Выращивать лошадей не самое плохое занятие для мужчины. Это страна лошадей, и спрос на них на рынке всегда будет велик. С моргановским жеребцом можно создать неплохой табун за несколько лет. Конечно, год-другой будет нелегко. Я не могу тебе обещать многого… не сейчас. Не больше чем работу и дом.
