— И не одной!
Катерина всплеснула руками.
— Государь не послушает вас. И накажет. Я ведь столько лет писала прошения, молила о помиловании Ольгерда. Но мне не разрешено даже отправиться к нему на поселение. Не подвергайте себя такому риску, милая, милая Дарья Михайловна!
— Ничего, — подбоченилась Прекрасная Охотница. — Не забывайте, риск все-таки мое любимое занятие.
Фролов всего на минуту представил яблоко, покоящееся на голове этой спокойной, безмятежной в тот момент женщины. И вынужден был согласиться: да, она безусловно права!
— Не думаю, что государь помнит обо всех каторжниках, — пожала плечиками Арбенина. — Не помнит, потому что не обязан. А на случай, ежели помнит, и освобождение вашего возлюбленного — по его же высочайшему разрешению! — как-то опечалит государя, то думаю…
Она сделала глубокую паузу.
— Думаю, государь это переживет. Только и всего.
И она веселым, почти что хулиганским жестом попросила у Фролова выпить.
— Он отомстит вам. Он злопамятный, я знаю, — покачала головой Катерина.
— Ну так что ж? — подмигнула ей Арбенина. — На сей случай у меня имеется еще один такой листочек. Покушений-то было два. И «чудесных, невероятных случайностей, подобных руке самого Провидения», как болтали и наши, и парижские газеты — тоже пара. Полагаете, Александр захочет отменять свое собственное распоряжение? Нет, в моих руках всегда есть мое собственное спасение — от него же.
И она весело расхохоталась. А Катерина почувствовала, что в следующую минуту лишится чувств — столь неожиданным было все, нахлынувшее на нее в эти минуты. И главным была надежда — невероятная, невозможная, но оживающая и крепнувшая всякую новую минуту.
Она закрыла глаза и разрыдалась.
— Ничего, это и к лучшему, — кивнула Арбенина. — Так как насчет выпить, доблестный рыцарь?!
Петр Федорович немедленно завладел бутылкой и двумя бокалами.
14. ВМЕСТО ЭПИЛОГА
Июля 17 числа того же года к стальным столбикам пристани казанского порта пришвартовался пароход «Счастливый». С его борта сошел не кто иной, как венценосный российский император Александр II, совершавший на борту огромного речного судна свое триумфальное путешествие по России. Он посетил Кафедральный собор, губернаторский дворец и почтил присутствием бал в Дворянском собрании, равного которому еще не знали стены не так давно вновь отремонтированной обители сословия преданнейших слуг государевых.
Государь остался доволен казанским приемом, хотя от взоров присутствовавших дам не укрылось, что император на балу неоднократно оглядывал залу, словно бы ища взглядом некую особу. Но, скорее всего, это были лишь мнительность и досужие домыслы, до которых всегда были охочи здешние губернские красотки, и государь всего лишь проявлял признаки усталости после речного la cruisiere.
Дарьи Арбениной к тому времени уже не было в городе. Во всяком случае, покинула она Казань накануне, за три дня.
А спустя неделю из города уехал и Петр Федорович. Поначалу полагали, что он отправился навестить-таки свою самарскую родню. Но шли недели, месяцы, а Ястребиное Око губернии так и не возвращался. Знакомые по университету, впрочем, наперебой уверяли всех, что он решил свою давнюю мечту — отправиться в Африку добывать животных для столичных зоопарков Европы.
Известно только, что в Третье отделение, в жандармский корпус был принят для «оказании профессиональных консультаций» некий человек средних лет, по слухам, отменный стрелок. И уже спустя два года умение стрелять из ружей и пистолетов заметно повысилось у всех офицеров, служивших в корпусе явно или тайно и постоянно проживающих в Петербурге.
