— Да. В мои обязанности входит поддержание порядка и спокойствия в аэропорту. Утром я сдаю смену, и до этого момента буду смотреть, чтобы ничего плохого здесь не случилось. Среди европейцев есть просто мастера притягивать к себе неприятности. Так что будьте осторожны, после шести часов я не несу никакой ответственности за ваше местонахождение.
— Меня что — могут похитить? Вы на это намекаете?
— У нас всякое случается, — уклончиво сказал сержант.
— Но ведь видно же по мне, что я совсем не богат…
— Любой европеец для местной мафии — золотое дно. — Тон полицейского стал совсем доверительным. — Ты все равно богаче большинства нигерийцев. Кроме того, у тебя ведь есть родственники, которые согласятся за тебя заплатить? За француза обычно требуют пятьдесят тысяч евро, за немца — семьдесят… Американцы и англичане стоят дороже… Но ведь ты не из Британии?
— Я из Литвы.
— Да, ты говорил… Если это раньше действительно была Россия, то ничего хорошего, за тебя могут и двести запросить. Русские путешественники самые богатые, это все знают…
— Черт возьми! Но я же по всем документам литовец! И не турист, а работаю…
— Ну и что? Кто в этих подробностях разбираться будет? Ну, даже если за тебя и не заплатят, так эти мерзавцы продадут куда-нибудь. Или целиком, или по частям…
— Это как так — «по частям»? — мне стало по-настоящему страшно.
Очень спокойно, словно о самых обыденных вещах, сержант рассказал о делах ТАФИМПа — «Трансафриканского фонда интернациональной медицинской помощи». Несмотря на отдающее благородством название, эта лавочка занималась тем, что отлавливала по некоторым экзотическим странам заблудившихся иностранцев и продавала их в развитые государства для трансплантации органов. Нигерия, кстати, относилась к особенно активным поставщикам.
— И что, это все так просто? — поразился я, хотя чему уж тут удивляться — все знают, в каком мире мы живем. — Пристукнут — и в клинику?
— Ну, не так чтобы просто… Смотря в чьи лапы попадешь. Возможно, сначала будут выкуп вымогать, а потом подстроят аварию, а то и спишут на происки террористов… Ну ладно. Ты отдыхай, отдыхай. А я тоже подремлю здесь. Ах, да… с тебя десять долларов.
— За охрану?
— Конечно.
Я расстался с десяткой уже почти совсем легко, а сержант развалился на скрипучем секционном стуле и скоро захрапел. Охранник, мать его! У меня, как легко догадаться, сна уже не было ни в одном глазу. В полумраке аэропорта уже мерещились пляшущие людоеды и хирурги с громадными ножами. Скрежет зубов и звон стальных лезвий стал почти реальным. Кто-то разговаривал громким шепотом, и если бы не храп сержанта, мне стало бы совсем худо. Хотя толку-то от этого типа! Еще неизвестно, какие цели он преследовал, рассказывая мне всякие страсти про
местные порядки!
Неожиданно с улицы в окна ударил свет фар, затем до меня донесся визг покрышек, а несколько секунд спустя со стороны дверей раздался шум, послышались голоса, и в зале зажглась часть ламп. В аэропорт вошел неизвестный мне толстый африканец в светлом костюме. Его сопровождал низенький тип в плоской кепке, похожий на пигмея, отсчитывающий на ходу купюры одному из полицейских. Второй страж порядка стоял возле выключателей — он только что зажег светильники. Толстяк окинул пристальным взглядом зал, и, увидев меня, прямо-таки кинулся ко мне, жестикулируя и причитая на скверном инглише:
— О, это же вы, мистер Маскаев? Здравствуйте, какое счастье вас тут видеть! Идемте скорее, машина уже ждет!
Я так и подскочил.
— Кто вы? — удивленно спросил я. Этого дядьку я никогда в жизни не видел.
— Идемте, идемте! Я от мистера Катлера, он меня за вами послал.
Ну наконец-то! Неужели мои страхи заканчиваются?
Я встал, набросил на плечо сумку, но тут меня словно что-то остановило. Что-то здесь было не так. И меня вновь охватил холодный и липкий страх.
— Простите, сэр, но я с вами не пойду, — решительно заявил я и, сбросив с плеча сумку, уселся на свою скамью. Дремавший рядом сержант проснулся и, делая вид, что спит, с интересом прислушался к нашему разговору.
Толстяк, похоже, этого от меня не ожидал.
— Почему? Мистер Катлер очень вас ждет, он специально заказал машину и даже оплатил дорогу обратно…
Нет, здесь происходило нечто совсем неправильное.
— Самолет мистера Катлера готов? — спросил я.
— Конечно, конечно, готов… — охотно залопотал толстяк. — Уже стоит на стоянке, заправлен, пилоты на месте…
Пилоты на месте… Ну-ну. Нет, пусть меня проглотит акула, если я добровольно поеду куда-нибудь с этим типом.
На шум откуда-то выбрался заспанный начальник смены Трелони. Он увидел приплясывающего вокруг меня толстяка и тут же подошел с очень недовольным видом. Походило на то, что оба африканца друг друга хорошо знают, но при этом без взаимной симпатии — они явно не обрадовались друг другу и, отойдя чуть в сторону от меня, принялись шипеть, выясняя какие-то вопросы.
«Интересно, от кого этот жирдяй узнал, что мне нужен Катлер, — с тревогой подумал я. — Либо от девчонки с паспортного контроля, либо от этого сержанта… Или от начальника смены, а сейчас они валяют дурака, делая вид, что им есть чего делить… А уж не меня ли они делят?»
Действительно, кошмар какой-то. И никто не поможет — ни полиция, ни сотрудники аэропорта. Я вдруг отчетливо понял, что все еще жив и относительно свободен лишь потому, что на меня охотятся представители как минимум двух разных группировок и они пока никак не могут договориться между собой… Что делать?
Сержант не спал.
— Я могу обратиться к вам за помощью? — спросил я, постаравшись, чтобы в моей интонации нигериец услышал язвительность.
— Можете.
Уже хорошо.
— Не могли бы вы сказать, что это за люди? — я указал на толстяка и коротышку, который скучал у неработающего табло, ковыряя в носу.
— Наверное, это плохие люди, — задумчиво сказал полицейский. — Не езди с ними…
— Почему же вы сразу не сказали об этом? Я ведь надеюсь на охрану?
— Правильно. Если на тебя нападут, или потащат силой, я вмешаюсь. И применю оружие, если понадобится. А если ты пойдешь с кем-то добровольно, то это, парень, уже твой страх и риск, — рассудительно проговорил сержант.
Затем он снова задремал. Толстяк и начальник смены на мое счастье так и не пришли к консенсусу. Но оба по-прежнему находились в зале. А вот коротышка куда-то исчез. К половине пятого то-то из полицейских или клерков погасил свет — за окнами занималась заря.
Спустя еще один мучительный час до меня донесся странный звук — словно звякнул рыболовный колокольчик на закидушке. Еще один, и еще… Елки зеленые, это же таксофоны оживают!
