На следующий день начальник Генштаба сообщил полковнику Кадару, что он получил указание «сверху» — в контактах с американцами руководствоваться указаниями Министерства иностранных дел. «Что касается передачи сигнала, — заметил Сомбатхейи, — то он будет передаваться в последних известиях, как обусловлено с американцами, в течение трех дней, однако пользоваться полученной рацией для передачи информации запрещено. Дальнейшую связь с американцами можно поддерживать только путем личных контактов. Рация будет укрыта в надежном месте». 31 декабря 1943 г. Хатц, подытожив материалы переговоров с американцами, передал свои предложения начальнику разведки:
— предоставить американцам все имеющиеся военные и экономические данные о немцах;
— отозвать в Венгрию находящиеся за ее пределами и действующие на Восточном фронте венгерские части;
— организовать подпольные партизанские группы для действий против немецких эшелонов, следующих через территорию Венгрии.
Генерал Сомбатхейи передал эти предложения регенту Хорти и поручил полковнику Д. Кадару проинформировать о них премьер-министра Каллаи.
«Когда я пришел к премьер-министру, — вспоминает Д. Кадар, — он пил кофе и встретил меня с обычным радушием. Когда же я рассказал ему о предложениях Хатца, его чуть не хватил удар. “Во что вы меня хотите втянуть, вы, военные! — кричал он. — До сих пор мне в переговорах удавалось избегать конкретных предложений. И вот теперь вы мне их приносите! Вы понимаете, что ставите меня в нелепое положение? Эти предложения я не могу выполнить из-за немцев, и в то же время, если мы прервем переговоры, то опять возобновятся американские бомбардировки!”»
В конце концов премьер-министр успокоился и предложил вместе обсудить, как выйти из создавшегося положения. Было решено сообщить американцам, что их пожелания Венгрия не может выполнить по следующим причинам:
«передача данных о немцах была бы самым настоящим предательством, на что ни регент, ни правительство не пойдут, ибо это было бы недостойным их и венгерской нации;
речь идет прежде всего о политических шагах: Венгрия уже сыта этой войной, но она хотела бы честно выйти из договора с Германией, которым связана, и для этого ей требуется помощь;
Венгрия была бы рада вернуть на родину свои войска, находящиеся за ее пределами, но это технически невыполнимо, ибо в случае, если такой приказ будет отдан, немцы не позволят его выполнить;
развернуть партизанское движение мы не можем, поскольку масштабы Венгрии невелики и характер территории не благоприятствует таким действиям. К тому же невозможно найти пригодных для этого надежных людей. Немцы не поверили бы венгерскому правительству, что оно не в состоянии подавить действия партизанских групп».
Хатцу была поставлена задача: не прерывая переговоров, обратиться к американцам с просьбой направить в Будапешт их полномочного представителя для детального ознакомления со спецификой обстановки в Венгрии и для согласования крайне необходимой военной помощи.
Неожиданно возникло серьезное осложнение. Была получена шифровка от венгерского военного атташе в Берлине, который сообщал, что в немецких военных кругах информированы о том, что венгерский представитель ведет переговоры с американцами о подготовке сепаратного мира.
Полковник Дьюла Кадар в своей книге вспоминает: «Что можно было сделать в такой ситуации? Нужно было продолжить переговоры и в то же время как-то отвести подозрения немцев. После продолжительных обсуждений стал вырисовываться план, который получил одобрение руководства. Было решено, что мы с полковником Хатцем поедем к начальнику немецкого абвера адмиралу Канарису[19], чтобы получить разрешение на углубление связей с американцами. Предполагалось склонить немцев к тому, чтобы они дали согласие на эту операцию, имея в виду перспективу получения ценной разведывательной информации от американцев, в частности, относительно времени и места высадки англо-американских сил в Европе. Если такое согласие от Канариса будет получено, то мы будем застрахованы в отношении немцев и можно будет спокойно продолжать переговоры».
Канарис согласился принять своих венгерских коллег. В первых числах января Кадар и Хатц выехали на автомашине в Мюнхен.
Адмирал Вальтер Вильгельм Канарис принял их весьма холодно. Он выглядел утомленным, недоверчиво смотрел то на одного, то на другого собеседника. Атмосферу натянутости до некоторой степени разряжал его заместитель адмирал Бюркнер, который пытался внести в атмосферу встречи элемент доброжелательности. Полковник Хатц четко и убедительно изложил суть дела. Канарис слушал его не перебивая, с каменным выражением лица. Атмосфера встречи не предвещала ничего хорошего. Адмирал снисходительно посмотрел на гостей из-под кустистых бровей. «Американцы, — сказал он, — достаточно умны и хитры, чтобы не выдавать своих намерений. Я по-дружески хочу предостеречь вас, что эти контакты могут привести лишь к тому, что Хатца заподозрят в шпионаже в пользу американцев». Неожиданно адмирал Бюркнер заявил, что он придерживается другого мнения: игру с американцами стоит предпринять, даже если шансы на успех невелики. Но Канарис не изменил своего мнения.
Канарис поужинал в ресторане гостиницы с венгерскими гостями. Ровно в половине десятого он встал из-за стола и, извинившись, попрощался, не желая отступать от укоренившейся привычки рано ложиться спать, чтобы утром на свежую голову приступить к работе. Уходя, адмирал предложил венгерским коллегам продолжить застолье в отдельном номере гостиницы в кругу его ближайших помощников.
После ухода адмирала офицеры, пришедшие на ужин в штатских костюмах, почувствовали себя более раскованно. Кто-то предложил тост за конечную победу германского оружия. Сосед полковника Хатца убеждал своего венгерского коллегу, что Советский Союз крайне истощен войной и не сможет длительное время продолжать военные действия. Другой офицер абвера разглагольствовал о том, что западный рубеж обороны вермахта прочен и союзникам не одолеть его. Раскрасневшийся от выпитого вина солидный немец сел на любимого конька, сказав, что фюрер еще не использовал имеющегося в его резерве козыря — мощное секретное оружие, которое в корне изменит ситуацию на фронтах.
Полковник Кадар переглянулся с Хатцем, давая понять, что пора прощаться с хозяевами. В это время к нему подошел державшийся в стороне офицер с узким интеллигентным лицом. Шеф венгерской разведки отметил про себя аристократическую внешность немца, его умные, внимательные глаза. «Скажите, полковник, — сказал немец негромко, — вы ведь не верите всему, о чем галдят мои коллеги?» Такой неожиданный вопрос застал начальника венгерской разведки врасплох. «Не притворяйтесь, полковник, — продолжал немец, — что вы принимаете на веру всю эту чушь. Войну мы явно проиграли. В лучшем случае сможем продержаться до тех пор, когда начнется высадка англо-американцев на Западе. Если они это сделают, то сдерживать наступление русских мы больше не сможем. Все рухнет в один день. Вы не согласны?»
