Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
В парфюмерной лавке и нашли общий интерес Цзян и очаровательная китаянка. Дальше уже пошли чисто технические тонкости. Джон, фотограф группы, сконструировал специальный фотоаппарат, намертво закрепив диафрагму и выдержку, а в качестве фиксатора расстояния до объекта съемки привязал к аппарату свинцовый шарик на шнурке. Теперь все было проще простого: положить бумагу под настольную лампу, с помощью шарика установить расстояние, снять, передвинуть кадр. Все. Ей дали аппарат и несколько десятков флаконов духов.
Естественно, читать китаянка не умела. Она некритически переснимала все бумаги на столе мужа. Чего там только не было: письма, страницы книг, инструкции, просто изрисованные листки бумаги. Но среди всего этого бедлама разведчикам досталось несколько армейских кодов и система их изменений, а также список телефонных номеров всех немецких военных советников.
Аналогичная история произошла с графом фон Мольтке, летчиком-инструктором учебного подразделения китайской авиации. Граф был преисполнен прусского снобизма, в свои тридцать лет носил монокль и, представляясь, щелкал каблуками и торжественно произносил: «Ствол Б, линия первая, ветвь первая, граф!». Однако и у этого графа были китайские слуги, «недочеловеки», которых он совершенно не опасался. Но у китайцев имелись свои счеты и с господином графом, и с режимом. И вот один из таких китайских солдат-боев в течение одиннадцати месяцев фотографировал все бумаги графа фон Мольтке, которые тот, ничего не опасаясь – а чего бояться, когда вся прислуга неграмотна? – оставлял просто на столе. Все данные отправлялись в Москву, где их сортировали: то, что имело интерес для СССР, оставляли у себя, а данные, касающиеся дислокации войск, военных планов и пр., пересылали в советские районы Китая.
Естественно, нечего было и думать посылать такой объем информации по радио. Этим способом отправляли только особо важные и срочные донесения, а остальные зашифровывались, переснимались на микропленку и доставлялись в Харбин, а уж харбинская резидентура занималась переправкой материалов через границу.
Принимал Зорге участие и еще в одном весьма специфическом деле, по которому он соприкоснулся с прежним местом работы – Отделом международных связей Коминтерна. Несмотря на все запрещения, ОМС был постоянным партнером разведки, разведчики и коминтерновцы прекрасно знали друг друга. В качестве иллюстрации их реальных контактов – вопреки всем правилам конспирации – можно привести забавную телеграмму.
«17 мая 1928 г.
Совершенно секретно
Лично
ИККИ, тов. Пятницкому
Нашим представителем в Шанхае т. Алексеевым одолжено в свое время т. Альбрехту 4000 дол. Тов. Алексеев вследствие этого остался сейчас без денег и просит срочно телеграфировать по вашей линии т. Альбрехту о возврате ему долга. Кроме того, в Харбине из наших средств по вашему поручению были выданы вашей линии 2000 дол., каковые до сих пор нам не возвращены.
Прошу вас в срочном порядке дать соответствующие распоряжения в Шанхай, а также вернуть нам здесь на месте 2000 дол.
Начальник IV Управления Штаба РККА Берзин».
А ведь, согласно правилам конспирации, они не должны были не только друг у друга деньги одалживать, но даже знать друг друга. Но и знали, и одалживали, и встречались, и выходные иной раз проводили вместе; Урсула Кучински описывала премилые совместные пикники, в которых принимали участие разведчики их группы и люди из Коминтерна: Отто Браун, Артур Эверт, Элиза Саборовски. Правда, риска в этом особого не было, иностранцы в Шанхае находились на особом положении, почему бы им и не быть знакомыми друг с другом? Но в других условиях такие привычки могли дорого обойтись.
…И когда 15 июня 1931 года в Шанхае были арестованы некий Хилари Нуленс и его жена, наши разведчики не могли остаться от всего этого в стороне, особенно Рихард, который вполне мог встречаться с этим человеком, работая с ним в одном отделе…
Настоящее имя Хилари Нуленса было Яков Рудник, и по его биографии видно, как тесно переплетались между собой ведомства. Весной 1917 года он вступил в партию большевиков, с 1918 года стал работать в ВЧК, затем – в политотделе Высшей военной инспекции. Летом 1918 года руководил нелегальной доставкой оружия для киевского большевистского подполья. Затем учился в Академии Генерального штаба, снова был на нелегальной работе. В 1920 году начал работать в аппарате Коминтерна, в феврале 1921 года был направлен резидентом советской военной разведки во Францию, где его арестовали и осудили на два года тюрьмы. В 1925 году пришел на работу в ОМС Коминтерна, где и остался. Его жена, Татьяна Моисеенко-Великая, тоже с 1921 года работала на Коминтерн, потом на ИНО ОГПУ и снова на Коминтерн.
С 1929 года Хилари Нуленс, как звали Рудника в Китае, возглавлял шанхайское отделение ОМС. Летом 1930 года к нему приехала жена с двухлетним сыном. Тучи над его головой стали сгущаться давно, но Нуленс не мог бросить свой пост, ибо был в отделении человеком «за все». Он поддерживал связь между Исполкомом Коминтерна, Дальневосточным Бюро, компартией Китая, компартиями других стран Дальнего Востока: связывал всех со всеми, обеспечивал обмен письмами, посылками, занимался распределением денег, арендовал квартиры, подбирал адреса для прикрытия, абонентские ящики и т. п. – в общем, все, связанное с квартирами, финансированием, связью. Если бы Нуленс был арестован и заговорил, деятельность Коминтерна в Китае пришлось бы начинать заново. И вот 1 июня 1931 года в Сингапуре был арестован курьер Коминтерна Жозеф Дюкруа. При нем обнаружили листок бумаги с адресом, с помощью которого шанхайская полиция довольно быстро вышла на Нуленса, которого вместе с женой тут же арестовали.
На следствии арестованный держался правила, твердо установленного для советских разведчиков: «Говори что хочешь, но не признавайся, что работаешь на СССР». Иностранцы в Китае имели свое судопроизводство, и сначала Нуленс называл себя бельгийцем, заявляя, что он и его жена должны быть переданы под юрисдикцию Бельгии. Министерство иностранных дел Бельгии отказалось подтвердить их подданство. Тогда он объявил себя швейцарцем по фамилии Бере, но МИД Швейцарии также не признал его своим гражданином. Дело было передано китайскому суду – наихудший вариант, но ничего сделать оказалось нельзя.
Почти с самого начала в дело вступила международная общественность, которую подняла на защиту арестованных все та же неукротимая Агнес Смедли. Уже в августе 1931 года французские профсоюзы начали громкую кампанию в защиту «ни в чем не повинного секретаря профсоюза». Кампания протеста с каждым днем ширилась, распространяясь по всему миру. Осенью 1931 года имена заключенных супругов опять изменились: в письмах протеста стала звучать фамилия Руг. Что любопытно, эти письма опередили в изменении «легенды» самого арестованного: Нуленс начал называть себя швейцарским гражданином Полем Ругом только в ноябре, после того как получил в тюрьме инструкции Коминтерна (по некоторым данным, эти инструкции ему переправила вдова Сунь Ятсена, если так, то тут явно не обошлось без ее подруги Агнес). Не то что китайская полиция, но даже британская разведка так и не сумела узнать, кем на самом деле были арестованные.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
