— В высшей степени справедливо! — восхитился Михаил Владимирович. — В высшей степени!..
— Таким образом, — завершил доклад Евгений Робертович. — Мною… ну, в смысле, моей таможней, был нанесён сокрушительный удар Краснобубенской наркомафии. С тех пор она, в смысле мафия, поджала хвост, раскаялась и занялась общественно полезным трудом.
— Так уж и полезным трудом? — благосклонно засмеялся генерал. — Шутишь?
— Шучу, Сидор Харитонович, шучу! — с готовностью захихикал Евгений Робертович. — Ничего от вас не скроешь!
Пассажиры разбирали свой багаж. Чертыхаясь, таможенный зал покинул Гена Сиплый. За ним потянулись гламурные блондинки. Последним на транспортёрную ленту подали зелёный чемодан необъятных размеров. На бирке иностранными буквами читалась фамилия владельца: «Govniadlo». Буржуи! Что с них возьмёшь?
— Наш! — выпалил Ленинид Агафонович и хищно вцепился в ручку чемодана. Тот оказался слишком тяжёлым. Не сдвинулся с места. Исикевич, позорно держась за ручку, побежал за чемоданом вдоль ползущей транспортёрной ленты. На помощь ему пришёл Гагаев. Вместе им удалось стащить генеральский багаж на пол.
— Пойдёмте на улицу, Сидор Харитонович, — Самурайский махнул рукой подчинённым. — Нас в ресторане ждут. Небось, проголодались с дороги? Сейчас поужинаем.
— Поужинаем? — Говядло покатал слово на языке. — Что ж, поужинать было бы недурно. Правда, одно «но»! Завтра я должен быть на совещании в Москве. У Самого! В десять ноль ноль.
У Евгения Робертовича намокла спина. «У Самого!!!» Нынешний руководитель ФТС, в отличие от предыдущего, слыл человеком суровым и скорым на расправу. Если Говядло опоздает на совещание… Евгений Робертович тут же представил себе ужасающую картину.
— А почему вы, собственно, Сидор Харитонович позволяете себе не прибыть на совещание вовремя? — интересуется Сам.
— Я бы и рад прибыть вовремя, — оправдывается Говядло. — Да есть в Краснобубенске такой кретин… Фамилия его — Самурайский. Не смог обеспечить.
— Кто-кто? Самурайский? — переспрашивает Сам. — Гнать его в шею!
И вот уже летит депеша из Москвы. Уволить Самурайского Е. Р., как не справившегося со своими прямыми обязанностями…
— Сидор Харитонович, — Евгений Робертович вытянулся по стойке «смирно». — Мною предпринимаются все возможные и невозможные меры по обеспечению вашей доставки в Москву.
— Доставки? — генерал Говядло соизволил слегка нахмуриться. — Я тебе что — бандероль?
— Нет, я не это хотел сказать! Вы меня неправильно поняли! Я в смысле, препроводить вас, то есть посадить вас…
— Посадить? — брови генерала нахмурились сильнее.
— В смысле, в поезд посадить… э-э-э, самолёты не летают-с, э-э-э, метеопрогноз неблагоприятный-с, — Евгений Робертович с перепугу перешёл на дореволюционный стиль обращения.
— А когда поезд?
— Сейчас узнаю-с! — Самурайский лихорадочно тыкал пухлым пальчиком в кнопки сотового телефона. — Светлана Ильинична? Доложи обстановку!
— Обстановка удручающая! — запищала Близнецова. — Билеты есть на поезд 23.50. В Москве будет к утру, в 8 часов. Но на него остались места только в плацкартном вагоне.
Евгений Робертович в десятый раз за сегодняшний вечер обильно пропотел. Воспользовавшись тем, что Говядло занялся придирчивым осмотром своего монструозного чемодана, наконец доставленного совместными усилиями Гагаева — Исикевича, Самурайский отскочил в сторону и жарко зашептал в трубку.
— Светлана Ильинична, ты в своём уме? Разве генерал может передвигаться в плацкартном вагоне? Срочно бери билеты в «СВ»!
— Нет «СВ»! — едва не заплакала Близнецова. — Даже купейных мест нет! Поезд проходящий, Ростов — Москва. Вот в 7.00 из Краснобубенска будет прямой на Москву. Там и «СВ» есть и купе…
— В 7.00 не устроит! — категорически отрезал Евгений Робертович. — Короче, делай что хочешь, как хочешь, но чтобы к 23.00 у меня на столе в ресторане «Центральный» лежал билет на проходящий из Ростова в «СВ»!
Не обращая внимания на слабые возражения начальницы отдела кадров, Самурайский выключил трубку и обернулся к генералу:
— Можем ехать на ужин, товарищ генерал!
— Билеты будут?
— Будут! — категорично отрапортовал Самурайский. — В 23.50 стартуете с Краснобубенского вокзала, в 8 утра прибываете в Москву.
— В 8.00? Домой заехать не успею, — расстроился Говядло. — В Москве жуткие пробки!
Как тяжко жить в Москве! Евгений Робертович всем своим видом изобразил сочувствие…
На ступеньках ресторана честную компанию встречал Яанус. Лихо вычислив из четверых прибывших генерала (Самурайского, Гагаева и Исикевича он всё-таки знал в лицо), Ольгерд Юльевич вприпрыжку к нему подскочил.
— Здравия желаю! — бодро выкрикнул Яанус и низко поклонился.
— Яанус. Мой первый зам, — скупо представил Ольгерда Юльевича Самурайский.
Говядло неопределённо кивнул. И сам Евгений Робертович для него, для генерала, был мелковатой рыбёшкой, а уж его заместитель так и вовсе — нечто вроде планктона.
— Проходите, господа! — Ольгерд Юльевич добровольно возложил на себя функции метрдотеля. — Всё готово!
Столик, выделенный Арменом Самвеловичем Гуликяном для ужина с московской знаменитостью, выгодно располагался в центре ресторанного зала. Сам Армен Самвелович с группой вышколенных официантов, напоминающих беременных пингвинов, топтался здесь же, поблизости.
— Самвелыч, сука, обнаглел! — приблизив толстые губы к уху начальника, на ходу сдавал Гуликяна Яанус. — Поставил дрянную копеечную посуду! Я ему толкую — ге-не-рал прибудет, понимаешь! А ты, халдей, тарелки ставишь, которые из пионерлагеря в девяностые украл! Самвелыч перепугался, выкатил солидный сервиз. Фарфор-марфор, то-сё! Икру, конечно, зажать хотел! Говорил, только красная есть. Но я поднажал. Всё нашлось. И икорка, и осетринка свежая, хе-хе, и коньячок!
— Коньяк проверить надо! — распорядился Самурайский. — Самвелыч меня уже один раз кинул!
— Проверим, Евгений Робертович, — Яанус бросил испытующий взгляд в сторону Гагаева и Исикевича. — Ещё как проверим!
Такому подопытному материалу позавидовал бы сам профессор Павлов. Куда там профессору с его собаками!
— Михаил Владимирович, — обратился к Гагаеву Самурайский. — Выпей рюмочку коньяку! Не побрезгуй!
Гагаев нервно открутил пробку и налил себе в стакан сто грамм.
— Пей! — плотоядно поощрил Яанус.
Гагаев, зажмурившись, заглотнул содержимое стакана. Самурайский внимательно наблюдал за выражением его лица.
— Э, слушай, Евгений Робертович! Коньяк — высший сорт! Для себя берёг! — не выдержал Армен Самвелович.
Гагаев порозовел, расплылся в дурашливой улыбке. Исикевич смотрел на него с завистью:
