Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
— На мыслях перебьется.
— Стало быть, совсем он тебе не нравится? — вроде бы огорчилась бабка.
— Не то чтобы совсем, человек он хороший, добрый, только замуж я за него не хочу. А скажи-ка мне, чего это ты с Федосьей не поделила?
— А и не ссорились мы с ней, чего мне с ней ссориться? Просто настроения у нее не стало.
— Интересное дело. И с чего оно испортилось? Давай колись, баб.
— Ты чего такие слова родной бабке говоришь — колись! Что я тебе, полено какое, что ли?! — Бабка сделала вид, что обиделась, но недолго выдержала, опять захихикала. — В отцы, говорит, ты ей годишься! Самойленко и надулся как мышь на крупу. — И бабка раскатилась меленьким смешком.
— Федосья так сказала Самойленко? Вот дает! Только ей-то какая забота?
— Забо-ота! — протянула бабка. — Самая забота и есть. Уж с каких пор тебя за Тимошу ладит, ты еще девчонкой махонькой была, а она уж наперед решила! — неожиданно выложила она.
— А он? — глупо спросила я.
Бабка расплылась в улыбке.
— Он-то? — И вдруг улыбаться перестала, уставилась на меня ехидно. — А то сама не видишь! Он в тебе души не чает, одна ты для него на свете.
Нельзя сказать, чтобы бабкины слова были для меня большим откровением, видела я его пристальные взгляды, смутно догадывалась, что у него на уме, только верить этому не хотела, и Симкины намеки вызывали во мне только досаду.
— Я тебе так надоела, баб, что ты меня сбыть хочешь? Или не любишь меня совсем?
— И-и, детка! Как это не люблю? Ты ж кровиночка моя единственная! Только мне ведь не век жить, помру скоро, одну тебя на свете оставлю, беззащитную.
Нелегкий этот разговор кончился тем, что мы поплакали, пожалели друг дружку, а потом решили еще по чашке чаю выпить.
— Стало быть, замуж ты не хочешь, стало быть, обоим от ворот поворот. Ну а делать-то что станешь? — Бабка положила на край блюдца обкусанный кусочек сахара и посмотрела на меня влажными от недавних слез глазами.
— На работу ходить буду, с тобой чаи гонять. Может, вон Симке скоро понадоблюсь, — дипломатично отозвалась я.
— Ребенка, что ль, ей нянчить собралась? Мать у нее на то имеется. Своего надо родить и наперед замуж выйти, а не на чужих детей зариться, — отрезала, вновь осерчав, бабка.
Я оторопела:
— А откуда ты знаешь?
— Откуль, откуль, да все оттуль! Вся деревня знает. Всем сорока твоя раззвонила, всем похвасталась, — насмешливо фыркнула она.
— Ну надо же, а мне говорила, что это секрет.
— Какие у Симки могут быть секреты? В ней ничего не держится, как вода в заднем месте!
— И то правда.
Дверь библиотеки приоткрылась, и в нее просунулась голова Петра Семеновича, главы нашей администрации. По всегдашнему обыкновению, полностью он не вошел, словно опасался самого воздуха библиотеки, и на меня посмотрел косо.
— Кострикова, ты это, помоги там Людмиле Павловне, дело-то общее.
— Какой Людмиле Павловне? — сделала я непонимающее лицо, покривив душой.
— Какой-какой! Завклубом, одна она у нас. Новый год на носу, одна она не справится, учительницы уже подключились, в школе и репетируют, давай впрягайся.
Завклубом была высокая костистая женщина с большими круглыми глазами и крупным крючковатым носом, чем напоминала сову. По отчеству ее звали только глава да еще малышня зеленая, а я Людой звала, хотя знала, что она обижается. Грешна, не жаловала я ее. Да и старше она была на какой-то десяток лет, подумаешь Павловна, обойдется!
Вот не думала, что подготовка праздника такая морока. Меня запрягли так, что вздохнуть было некогда. Дали две роли в малышовом спектакле, хорошо, небольшие, но заучивать-то надо! Большая роль в спектакле для ребят постарше, да мало того, еще стихи под уличной елкой читать надо. Эх, и зачем только завели моду наряжать елку на улице? Теперь в новогоднюю ночь не посидишь всласть у телевизора, придется в час ночи тащиться к елке, а все эта Людка, до нее не было ни у кого привычки по ночам шастать. Бабка как узнала, принялась охать и ахать, ругать все начальство, здешнее и районное, даже областное зачем-то приплела, только что президента трогать не стала. Пожалела, должно быть. Я поторопилась успокоить ее, что народу соберется много, не одна я выступать буду, все будут свои, деревенские, что мне может грозить? Раньше опасения бабке в голову не пришли бы, но после моего приключения нервы у нее поистрепались.
— Ну, давайте, девочки, еще разок сценку с Бабой-ягой, потом с зайчатами, но только поживее, а то вы будто спите на ходу. Особенно это тебя, Тонь, касается. Надо плавно ходить, а ты ковыляешь кое-как, словно Серая Шейка.
Одна из новеньких учительниц засмеялась, ей показалось забавным, что меня с уткой сравнили. Обычно я довольно спокойно отношусь, когда прохаживаются на мой счет, но на этот раз обидно мне стало. Уж не Людке с ее физией сумасшедшей совы и грацией бегемота делать мне замечания! Да она когда читает свои собственные стихи, мухи с тоски дохнут! А как прошлой зимой на свадьбе сестрицы двоюродной плясать взялась, так полстола свадебного своротила и стекло в серванте раскокала! До сих пор сестра на нее дуется. Только я собралась все это ей высказать да еще пару случаев добавить, как заявился Петр Семенович в компании с каким-то мужиком. Не знаю, где Петр откопал этого мужика, но был он молодцеватым, хорошо одетым и смотрелся рядом с нашим главой весьма странно.
Училки наши встрепенулись, приняли кокетливые позы и призывно замигали глазками, а вслед за ними и Людка стала повторять те же приемы. Но это она зря! То, что у молоденьких, хорошеньких училок выглядело вполне приятно и мило, в ее исполнении вызывало оторопь.
— Вот, полюбуйтесь, наша самодеятельность, сплошные таланты, новогодний спектакль репетируют, — с гордостью пояснил глава.
Пришелец с улыбкой оглядел всех женщин очень подробно, а напоследок вдруг подмигнул мне. Я-то надеялась, что они осмотрят школу и уйдут, но мужчины уселись смотреть репетицию. Если я и раньше Петра Семеновича недолюбливала, то сейчас мысленно пожелала ему провалиться куда-нибудь поглубже и на долгий срок.
Между тем репетиция шла своим ходом, Людка и училки заходили павами, голоса их сделались тонкими и сладкими. Я же предвидела, что под чужими взглядами непременно оступлюсь и тогда меня уже не уткой, а еще похуже как назовут. Но Людок меня удивила, она начала репетировать сцену, которая у нас получалась хорошо и считалась законченной. Глядя, как она ходит размашистым шагом и громко выкрикивает реплики, я не могла понять: перед кем она выпендривается? Скосив глаза на вечно хмурого главу и усмотрев вдруг его блаженную улыбку, я кое-что уразумела.
Так они что, снюхались? И когда только успели? Пока я предавалась этим мыслям, ко мне обратился незнакомец:
— А что же такая интересная девочка сидит, скучает?
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
