Минутой позже он с восхищением наблюдал за ее игрой. Робин носилась по базами, обращалась к судьям по имени, она хмурилась, смеялась и в каждом эпизоде полностью отдавалась игре. Она наслаждалась жизнью, принимая и хорошее, и плохое, но всегда умудрялась находить во всем положительную сторону. Майкл завидовал этой девушке и восхищался ею. Он знал, что рядом с ней ему было бы гораздо легче переносить все взлеты и падения. И все же его одолевало беспокойство. Конечно же, Робин совершенно не походила на Джоанну. Но была ли у него уверенность в том, что история с Джоанной не повторится теперь уже с Робин?
…Она снова была у цели и в следующее мгновение скользнула… О черт, опять головой!..
— Вне опасности! — объявил судья.
Фил и Сэл что-то болтали про «рискованную игру», сравнивая Робин с непобедимым Джеймсом Бондом. Трибуны же ликовали.
«Вне опасности? Не уверен», — думал Майкл, глядя на Робин. Было очевидно, что она ужасно устала, это бросалось в глаза при каждом ее движении. К тому же духота стояла невыносимая даже в этот поздний вечер. «Нет, не стоит рисковать», — решил Майкл. Он подозвал двоих бейсболистов.
— Рик, ты заменишь Робин. А ты, Коулмен, замени Петерсона…
Майкл ждал взрыва от своего маленького шорт-стопа, но взрыва не последовало. Робин наблюдала за игрой, стоя у кромки поля. Она то и дело смеялась и приветствовала зрителей. И один раз даже выбежала на поле, чтобы поздравить Рика Сэмюэла, когда тот точным ударом заработал очко для команды.
После раздачи автографов Робин последняя покинула поле. Когда же вошла в офис Майкла, услышала дикие крики из мужской раздевалки:
— Грина пригласили в «Атланту»!
Ни секунды не раздумывая, она ворвалась в мужскую раздевалку. Увидев Билли, бросилась в его объятия.
Мужчины прикрылись полотенцами и рубашками. Некоторые открыли дверцы своих шкафчиков и поспешили спрятаться за ними.
— Ты сделал это! — прокричала Робин прямо в ухо Грину. Она повисла у него на шее, обхватив ногами его бедра. — Я знала, что так будет. Я знала, знала…
Робин плакала от радости и осыпала Грина поцелуями. Билли виновато улыбался.
— Фантастика… Просто фантастика, — бормотал он в смущении. Наконец засмеялся и проговорил: — Думаю, это будет не просто, малыш, но я готов.
— Конечно, готов! — воскликнула Робин. — Если Майкл так считает, если все боссы так считают, то какие же могут быть вопросы?
— Ты права, — улыбнулся Грин, опуская Робин на пол. Он лукаво взглянул на нее. — Не хочешь поехать со мной? Может, хочешь приехать ко мне после сезона?
Робин громко рассмеялась.
— Ты даже не вспомнишь обо мне через несколько месяцев.
— Ошибаешься, малыш, — прошептал он. — Я никогда не забуду тебя.
Майкл молча наблюдал за этой сценой. Грин смотрел на Робин с любовью и нежностью, но она, похоже, не замечала этого — просто радовалась его успеху. Майкл с облегчением вздохнул.
Похлопав Билли по плечу, Робин с улыбкой сказала:
— Будь осторожен, хорошо? Я ужасно горжусь тобой и буду всем рассказывать, что знала тебя когда-то. А Шерон едет с тобой?
— Нет, мы опять вчера вечером поссорились, — усмехнулся Билли. — Ничего, в Атланте найдутся и другие девочки.
Робин снова бросилась в объятия Грина, ей хотелось напоследок обнять его покрепче. Она действительно гордилась им и радовалась за него — радовалась, как мать за сына. Но, черт возьми, она уже сейчас знала, что будет без него скучать.
Наконец, резко развернувшись, Робин направилась к выходу. Шла, глядя прямо перед собой; она знала, что щеки ее пылают. Полуголые мужчины застыли, словно изваяния. Они по-прежнему молчали. И все же Робин не смогла удержаться и у самого порога выпалила:
— Очень сексуально, Блэк!
Она прыснула и выскочила из раздевалки. За спиной ее раздался взрыв смеха, и этот смех еще долго звучал у нее в ушах.
Уже дома, наслаждаясь благословенной тишиной, она надела домашнее платье — легкое, бледно-желтое с крупными цветами. Открыв дверцу холодильника и критически оглядев содержимое, трижды сладко зевнула. Ничто ей не приглянулось, а наиболее привлекательное требовало особого приготовления. Она взяла пакет апельсинового сока, и тут раздался звонок в дверь.
Майкл стоял на пороге. Как всегда неотразимый, в желто-зеленой рубашке-поло и брюках цвета хаки. Чисто выбрит, отчего глаза казались зеленее обычного. Головокружительный аромат поднимался от коробки, которую он держал в руках.
— О Майкл! Не может быть! Пицца! Ты принес пиццу! — Она потянулась к нему, пытаясь добраться до коробки.
Майкл поднял коробку над головой, наклонился и жадно приник к ее губам.
— Я очень рад видеть тебя, — рассмеялся он, глядя на ее обиженное лицо. — Пойдем. — Взяв за руку, он повел ее на кухню. — Давай-ка я сначала покормлю тебя.
— Ты мой спаситель! Ты знаешь это? — бормотала она в паузах и забавно прикрывала глаза, всем своим видом выражая наслаждение едой. — Если бы ты не появился, мне бы пришлось голодать до утра.
«Мне бы тоже», — подумал Майкл, который ощущал голод другого свойства — ему так хотелось видеть ее, обнять, вдохнуть ее аромат. Его аппетит возрастал с каждым днем, а сейчас нарастал с каждой минутой. Желание было настолько сильным, что почти пугало его.
Он наблюдал, как она кончиком языка слизнула остатки соуса со своих губ, и его тело тут же отреагировало. Он встал и, обойдя небольшой кухонный стол, приблизился к ней и обнял за плечи.
Их губы встретились. Его сердце колотилось. Каждый поцелуй прибавлял волнение. Он почти умирал, не чувствуя ее рядом. Если так пойдет дальше, размышлял он… но тут его мозг отказался выполнять мыслительную работу, он мог только чувствовать ее близость, наслаждаться ею.
На секунду он поднял голову. Ее карие глаза были подернуты дымкой, губы полуоткрыты в ожидании.
— Я как-то предупреждал тебя, — прошептал он ей на ушко, — что мы найдем нечто получше, как использовать твой язычок, чем дразнить меня. Хочешь?..
Она лишь улыбнулась в ответ и высунула кончик языка, зажав его между губами. Он ласкал этот розовый лепесток своим языком, пока она не застонала, призывая его к более долгому поцелую. Он приподнял ее повыше, поддерживая руками за бедра, и вдруг ощутил под платьем нагое тело. Уже четыре года он жил жизнью, лишенной эмоций. Мог ли он контролировать неожиданно вспыхнувшую чувственности? Боже, он надеялся, что мог… Не в силах оторваться от ее губ, он усадил ее на стол и встал между ее колен. Его руки, скользнув вверх, легли на ее грудь, и он замер, ощущая ее восхитительную упругость. Он был почти уверен, что на этот раз ничто не помешает им, и молил, чтобы это так и было. Его ладони наслаждались полнотой ее плоти, а губы пили ее сладость — но он жаждал большего.
— Ты позволишь? — вырвалось у него, он почти презирал себя за свой умоляющий тон.
