Две черноглазые девушки с водопадами густейших черных волос были невероятно красивы. И ни на одной из женщин нет чадры, с удивлением отметила Мей, занимая место за столом между Саидом и его матерью.
Слуги бесшумно приносили и уносили тарелки, пламя свечей, стоящих на столе, потрескивало, колеблемое душистым ветерком, проникающим сквозь открытые окна.
— Вы будете пить вино, Мей? — тихо спросил Саид, наблюдая за тем, как в такт дыханию поднимается и опускается ее грудь.
Она покачала головой.
— Нет, спасибо. Я буду то же, что и все.
Саид налил ей гранатового сока, про себя аплодируя такой дипломатичности, в то время как Мей, в ответ на вопрос одной из сестер, рассказывала о цели своей поездки в Эль-Джар.
— И Саид предоставляет вам разрешить эту ситуацию? — удивленно спросила Мунира.
Он сверкнул на нее глазами, хотя благодаря вопросу сестры, пожалуй, впервые с ясностью понял, что должна была все это время подозревать Мей.
— Полагаю, что Саид уже решил для себя этот вопрос, — медленно проговорила Мей, до которой дошла абсурдность ситуации. Как будто Саид с его властью будет полагаться на ее суждение! — А я здесь для того, чтобы подтвердить его решение.
Он почувствовал злой и частый пульс желания.
— Как вы проницательны, Мей!
— Это моя работа, — сладким голосом ответила она.
— А что, если вы с Саидом разойдетесь в оценках? — спросила Умм Саид.
Черные и синие глаза схлестнулись взглядами.
— Тогда каждому придется обосновывать необходимость своих действий, — сказала Мей.
— В таком случае победит Саид, — вставила преданная младшая сестра.
— Не стоит недооценивать полемического мастерства Мей, — сухо возразил Саид.
После обеда он проводил Мей до ее комнаты. В пустых коридорах отдавалось эхо их шагов, и где-то сзади на почтительном расстоянии следовал непременный телохранитель.
Они шли рядом, и все ее чувства были переполнены Саидом. Шелестел шелк, то обтягивающий его сильную ногу, то свободно падающий вдоль сухощавого тела; ноздрей касался легкий аромат сандалового дерева, исходящий от его теплой кожи. Воздух был словно заряжен электричеством, и это так действовало на Мей, что ее дыхание невольно становилось неровным, а сердце лихорадочно билось при мысли о том, что их ждет впереди.
Попытается ли он поцеловать ее сегодня? А она, если быть честной — к чему Мей всю жизнь стремилась, — разве она не хочет этого больше всего на свете?
— Вам понравился вечер, проведенный с моей семьей, Мей?
Она кивнула.
— Ваша мать была очень добра, развлекая меня, в то время как наверняка в душе она переживает за вашего отца.
— Особы королевской крови должны уметь скрывать свои чувства. — Саид пожал плечами. — И было бы непростительно не выказать гостеприимства.
Она снова кивнула и вспомнила о первоначальной реакции на нее принцессы.
— Когда я вошла в столовую, ваша мать показалась мне…
Он затаил дыхание.
— Какой?
— Не знаю… шокированной… удивленной. — Мей пожала плечами. — Нечто в этом роде.
— Интересно, хоть что-то может укрыться от вашего взгляда? — спросил Саид.
— И она также сказала вам что-то… по-арабски, чего я, естественно, не поняла.
Он кивнул.
— Что это было, Саид?
Он обреченно вздохнул, чувствуя, что не сможет ответить уклончиво, не сможет противиться призывному взгляду этих сапфировых глаз. Была ли это судьба — то, о чем он собирался рассказать, — или просто исторический факт? Даже совпадение?
— Вы очень похожи на женщину, с которой был знаком мой прапрадед.
Мей пристально посмотрела на Саида, гадая, о чем он умалчивает. Он, казалось, принимает какое-то решение.
— Пойдемте со мной, — сказал наконец Саид и свернул в боковой коридор.
Заинтригованная Мей поспешила за ним.
— Куда вы меня ведете? — прошептала она.
— Увидите.
Покои, в которые Саид привел ее, были так надежно укрыты от постороннего глаза, что найти их без больших стараний и желания было бы невозможно. В маленькой комнате ничего не было, кроме книг и стола, у которого стоял резной стул.
И портрета.
— Взгляните, — очень мягко сказал Саид и указал на картину. — Взгляните, Мей. Вы видите сходство?
У Мей перехватило дыхание от изумления. На портрете была изображена женщина, чьи вьющиеся волосы контрастировали с алым шелком платья, а синие глаза пленяли зрителя, ярко-синие глаза, смотревшие, казалось, прямо в душу. Ее лицо было бледно, почти того же молочно-белого оттенка, что и кожа Мей.
— К-кто это? — прошептала она, с трудом удержавшись от того, чтобы не спросить: это я?
— Женщина, которую любил Мансур, — безо всякого выражения ответил Саид.
— И потерял? — предположила она.
Он печально покачал головой.
— Она никогда не принадлежала ему, Мей, — сказал Саид. — Культурные различия между ними были слишком велики. И они поняли, что в их случае любовь не всепобеждающая сила. Она вернулась в Америку, и они больше никогда не виделись.
— О, как это ужасно! — выдохнула Мей.
— Вы так думаете? Это было единственное приемлемое для них решение, моя милая романтичная Мей.
Она услышала в его голосе смирение и перед собственной судьбой и не сказала ни слова, пока они не достигли ее апартаментов.
— Ну вот мы и пришли. — Саид остановился перед дверью и долгим взглядом посмотрел на Мей. — А теперь… — он вдруг почувствовал, как участилось его дыхание, как лихорадочно забилось сердце, — вы должны идти спать, или…
— Или что? — почти не дыша, спросила она.
Саид ответил не сразу. Подняв смуглую руку, он убрал прядь пепельных волос, упавшую ей на плечо.
— Как бледна. Бледна, как сама луна, — прошептал он.
Она смотрела на него, слишком взволнованная, для того чтобы произнести хотя бы одно слово, кроме его имени.
— Саид… — Это прозвучало как мольба.
Он заглянул в ее глаза, прочел в них безоговорочное согласие и ощутил, как его окатило волной ликования: она хочет его, он может прижать ее сейчас к стене и сделать своей немедленно.
Почувствовав, как в предвкушении этого отвердела его плоть, Саид резко отстранился и напомнил себе, что она не обыкновенная женщина. И эта Мей на удивление близка ему. Разве он не доверяет ей так, как никому прежде? Он слышал, как мужчины говорили, что секс, дополняемый настоящей близостью, — самый драгоценный и неповторимый опыт. Неужели ему не суждено изведать этого удовольствия хотя бы раз, всего один раз, перед неизбежной женитьбой?
