— Х-м-м, — задумалась учительница. — Вы знаете, отрицательной формы этот залог не имеет…
— Ну хорошо. Меня заставили сидеть голодным.
— Извините пожалуйста, — она даже поклонилась. — Кушайте на здоровье.
— Спасибо, — Бенджамин засунул в рот второй гамбургер.
— Теперь вы, — обратилась она ко мне.
— Меня заставляют пить водку, — сказал я.
— Как это? — удивилась она.
— А вот так. Потому что русский. Наливают — должен пить. Никуда не деться.
— Это что, каждый день? — Она выглядела озадаченной.
— Нет, не каждый. Например, по праздникам. Вот завтра Новый Год — значит опять заставят пить водку. Традиция такая.
— Это очень интересно, — сказала она. — А вы не могли бы рассказать подробнее о русских новогодних традициях? Они ведь, наверное, непохожи на японские?
— Кое в чем уже похожи, — сказал я. — Вот, скажем, эти ваши звери. Обезьяны там, драконы… В России уже лет двадцать на ваших зверей мода.
— Правда?! — поразилась она. И тут же спохватилась: — Только это не японские звери. Они к нам из Китая пришли.
Китайские товарищи солидарно закивали.
— Кстати! — воскликнула вдруг она, и ее лицо озарилось вдохновением. — А вы знаете легенду про этих зверей? Почему мышка среди них считается первой?
Никто не знал. Даже китайцы.
— Легенда такая, — радостно начала учительница. — Давным-давно китайские боги решили выбрать двенадцать зверей, по числу месяцев — и тоже сделать из них богов. Они позвали мышку и поручили ей сообщить об этом всем остальным зверям.
— Мышку заставили сообщить, — щегольнул я побудительно-страдательным залогом.
— Совершенно верно. И вот мышка всех разыскала и всем сообщила. Бык хотел стать первым и поэтому вышел в путь заранее, за три дня. Он пришел к дому богов раньше всех и ждал. Но когда открылась дверь и боги вышли на порог, то у быка со спины прыгнула мышка, которая на нем тайно ехала — и оказалась впереди. А бык стал вторым. Третим был тигр, который быстро бегал, но вышел позднее быка. Четвертым — заяц. И так далее. А последним пришел иносиси.
— Кто пришел последним? — переспросил я.
— Инòсиси, — повторила учительница.
Такого слова никто не знал.
— Inoshishi… — задумчиво произнес Бенджамин. — А кто это такой?
— Это зверь, — сказала учительница. — Он живет в лесу.
Она взяла фломастер и попыталась изобразить загадочного зверя на доске. Вышло подобие мамонта, только хобот был короче.
— Кабан! — догадался Бенджамин.
— А по-моему мамонт, — сказал я.
— Какой еще мамонт? Когда это мы встречали год мамонта? Давай спросим. — Он обратился к учительнице. — А как этот зверь говорит? Он, наверное, говорит «ойньк-ойньк»?
— Или, может, «хрю-хрю»? — предположил я.
Тут весь класс захрюкал на разные лады. Учительница задумалась.
— Иносиси говорит «бухи-бухи», — сказала она наконец. — Потому что он похож на свинью.
— Я ж говорю, кабан! — обрадовался Бенджамин. — А никакой не мамонт.
— Иносиси пришел последним, — продолжила было учительница, но вдруг осеклась, побледнела и по-рыбьи глотнула ртом воздух. Со стороны это выглядело так, как если бы Штирлиц нечаянно сболтнул Мюллеру несуразицу, прямиком ведущую к провалу. Ее губы обескровились, очки вспотели, а взгляд остекленел.
Длинный нос Бенджамина учуял жареное. Со свойственным ему отсутствием такта он тут же задал провокационный вопрос, который уже крутился в голове каждого из нас:
— А почему это, интересно, он пришел последним?
Учительницу качнуло, она схватилась за спинку кресла и готова была безжизненно сползти на пол. После полуминутной борьбы ей удалось одолеть дурноту, собрать силы и сказать:
— Он проспал.
Собственно говоря, такой ответ уже мог считаться исчерпывающим. Но природная честность нашей учительницы не позволила ей поставить здесь точку, умолчав о самом главном. Она обвела класс беспомощным взглядом, набрала в грудь побольше воздуху, напряглась и сказала:
— Иносиси…
Вышел фальстарт. На большее запала не хватило. Пришлось начинать сначала.
— Иносиси…
Опять фальстарт. Несчастная учительница издала нервный смешок и закусила губу. Мы все были крайне заинтригованы и ждали продолжения. Даже вечно невозмутимый Рамендра вытянул свою худую шею и боялся пропустить словечко.
— Иносиси не просто проспал, — получилось у нее наконец. — Вы понимаете, когда большие иносиси хотят, чтобы у них появились маленькие иносиси, то они… они тогда… ой….
Ее снова заклинило. Пальчики судорожно сжали воротник блузки, а химические кудряшки одеревенели. Она окончательно впала в ступор.
Бенджамин привстал, недоуменно оглядел всех присутствующих, потер ладонью переносицу и уперся кулаками в парту. После чего громко и отчетливо спросил:
— Вы хотите сказать, что кабан занимался сексом?
Учительница дернулась, как от удара током, вспыхнула розовым и потупилась.
— Именно так, — пролепетала она, глядя в пол. — Поэтому он и опоздал.
Масштабы ее смущения были таковы, словно этот проступок совершила она сама, а не мифический ветхозаветный кабан. Словно мы были строгим педсоветом, вызвавшим проштрафившуюся ученицу на ковер. В воздухе повисла тяжелая, побудительно-страдательная неловкость. Никто не знал, как из нее выйти.
— А что было дальше? — спросила наконец одна из филиппинок.
— Дальше? — переспросила учительница потухшим голосом. — Дальше пришла кошка. Она опоздала, потому что мышка ее обманула, назвала неправильный день. И кошке ничего не досталось. С тех пор все кошки ловят мышек.
— Очень красивая легенда, — сказал парагваец Хосе. — Я буду рассказывать ее на ночь своей дочери. Спасибо вам.
Зазвонил звонок.
* * *
Одинокий велосипед Бенджамина заносило снегом. Сидение, руль и педали были покрыты маленькими сугробиками. «Shit!» — проворчал Бенджамин, поднял своего стального коня в воздух и энергично потряс. Сугробики попадали вниз и смешались с декабрьской слякотью.
— Что-то я их плохо понимаю, — сказал Бенджамин. — Вот послушай. Летом меня тут водили смотреть какой-то храм, названия не помню. И там как раз был праздник. Представь себе картину: толпа полуголых мужиков на вытянутых руках несет огромный деревянный фаллос. А на нем сидят молодые девки, которые хотят выйти замуж. Полтора десятка девок, не меньше.
— И что?
— А то, что получается ерунда! Как на фаллосе верхом ездить, так это мы пожалуйста. А как сказку рассказать — так сразу на нас стыдливость нападает. Не клеится одно с другим.
