Через четыре-пять дней прежняя Тамаки, у которой он бывал в ее квартире на Футако-Тамагава, превратилась в ту женщину с агатовым педикюром. Почему-то каждый раз, держа в руках телефонную трубку, в которой раздавались длинные гудки, Миясэ представлял любимую с другой прической, губы ее были накрашены помадой другого цвета…
Сдохни, тварь!..
Люблю тебя, Тамаки!..
Сколько же потребуется времени, чтобы Тамаки полностью освободила меня от своих тенет… После десятого гудка он бросает трубку. Миясэ откидывается на спинку шаткого стула, закуривает и звонит к себе домой, чтобы проверить автоответчик.
— Есть одно сообщение, — говорит искусственный женский голос. «Наверное, Фуруя, требует, чтобы я сообщил ему порядок выступающих на свадьбе», — равнодушно думает Миясэ.
— Это Тамаки, — как бомба разрывается в тишине. Миясэ от неожиданности подпрыгивает на стуле.
— Это Тамаки… Как твои дела? Ты звонил мне, но, к сожалению, меня не было дома…
На третьем этаже довольно шумно — работает принтер фотонабора, и Миясэ сильнее прижимает трубку к своему уху. Его сознание с трудом воспринимает лишенный выразительности голос Тамаки.
— Я сейчас у родителей в Кобе…
Так она все-таки в Кобе?..
— Пока…
На этом запись кончается, кровь приливает к голове. Она у родителей в Кобе. И оттуда звонила ему на квартиру в Мусаси-Коганей.
Вмиг рухнула стена недоверия, подозрения улетучились как дым. Продолжая стискивать трубку в руке, Миясэ закрывает глаза. Тамаки звонила. Все казавшиеся совсем ненужными свадебные хлопоты: заказ помещения, рассылка приглашений, просьбы прислать поздравления, вечеринка после свадьбы — вдруг предстали перед ним совсем в другом свете. Что это — поражение? Пусть будет поражение…
Она спрашивает, как у меня дела?.. Мысли путаются в голове у Миясэ. Он вдруг вспоминает, что в заднем кармане его штанов вместе с проездным лежит бумажка с телефоном ее родителей.
— А, небось звонишь своей? Угадал? Миясэ-сан, скажи ей, чтоб приводила подругу, — доев свое бэнто, лукаво говорит Сасада. Миясэ ждет, пока он не пройдет мимо.
Он набирает ее телефон в Кобе. На длинные гудки накладывается биение сердца. Проходит вечность, прежде чем раздается удивленный голос.
— Тамаки, наконец-то! — непроизвольно вырывается у Миясэ.
Ему вспомнился черный мягкий свитер, который она часто надевала на голое тело, он даже ощутил, что его рука проникла под свитер и скользит по ее гладкой коже.
На другом конце провода короткое молчание.
— А, — наконец слышится в ответ ее бесцветный голос.
Нет чтобы бодро сказать: «Коити, привет!» Казалось вселенная раскололась вдребезги. Кровь закипает в жилах у Миясэ, от возбуждения начинает дергаться правое веко.
— В чем дело? — кричит он, не в силах больше сдерживаться, — В чем дело, я спрашиваю?!
— А?.. Я же тебе говорила, что поеду к родителям.
— Зачем тебя туда понесло?!
— Так просто… А что нельзя?
Миясэ сжимает трубку так, что слышится скрип пластика. Он чувствует на себе пристальный взгляд старого наборщика с сигаретой во рту. Повернувшись спиной, он кладет локти на стол рядом с телефоном.
— Что значит «так просто», а ты обо мне подумала? Ты с кем разговариваешь, а-а?!
Миясэ понимал, что ему нечего сказать. Хотелось только, чтобы девушка сменила тон разговора, ну хотя бы приласкалась к нему. Осознание своей мягкотелости и то, что Тамаки не нравится эта сторона его характера, выводило его из себя.
— Мне нужно было кое о чем подумать.
Слышится пронзительный звонок с обеда, но Миясэ продолжает разговаривать, обняв телефон своими большими руками. Мимо проходят возвращающиеся на свои места сотрудники, он чувствует на себе их пристальные взгляды.
— Так что же ты мне ничего по-человечески не объяснила, просто взяла и уехала?
— А что, мне тебе обо всем докладывать, что ли? Может, и о том, что я думаю по поводу твоей дрочки в туалете? Что это такое, в конце концов?
Дрочки?.. Впервые услышав от нее это слово, Миясэ понял, что Тамаки на самом деле изменилась. Тамаки с агатовым педикюром уже забавляется с другим мужчиной.
— Тамаки, выбирай слова!
Он видит, как на загорелой спине мужчины переплелись ее белые ноги. Кончики пальцев, выкрашенные в агат, как бы смеются над Миясэ.
— Что ты делала?!
В Кобе она повстречалась со своим школьным другом. Вглядываясь друг другу в глаза, они болтают о чем угодно, кроме бытовых проблем, вспоминают интимные подробности и весело смеются. В их влажном дыхании пары алкоголя. Какое-то редкое, совершенно незнакомое ему красное вино.
— Тебя же не было у родителей?!
Она лежит на постели с задранными вверх ногами, красиво изгибается линия спины. Поблескивая в тусклом свете, в ее лоно входит и выходит черный пенис совсем незнакомого мужчины. Почему же он так напряжен? Почему же черные волосы обоих там так намокли? В унисон движений его спины пляшут ее полные груди, ее руки ищут шею мужчины и взвиваются вверх, чтобы обнять ее.
— А зачем… зачем ты звонил моим родителям?
Подаренное им обручальное колечко на ее вытянутом безымянном пальце, кажется, вбирает в себя весь комнатный свет. Оно еще больше разжигает желание мужчины. Мужчина целует накрашенные пальцы ее ног. «Какой приятный запах! Зайка, возвращайся опять в Кобе… Я кончаю, кончаю…» Ее губы полуоткрыты, на белой шее пульсирует жилка. В агонии он неистово двигает бедрами, груди Тамаки вот-вот оторвутся, в беспамятстве она хрипло зовет его по имени. Резко выйдя из нее, мужчина кончает на грудь и живот девушки.
— Ты зачем звонил моим родителям?!
— По поводу ангорки.
— …?
— По поводу ангорки!
В голове Миясэ почему-то высветилось это слово. Та кошка, которую он обещал подарить Тамаки после переезда на их новую квартиру в Готанде.
— Я договорился насчет ангорки, вот и хотел побыстрее сообщить! — Полное вранье — до сих пор он еще ни разу не вспомнил о своем обещании. — А где ты-то была? Сказала, что поедешь к родителям, а сама где-то шлялась?!
В порыве гнева Миясэ не сразу заметил, что его кто-то теребит за плечо. Наконец, обернувшись, он встречается глазами с Нисикавой, небрежно указывающим на верстальный стол. Миясэ отвечает за четвертую полосу, окончания его работы дожидается Такада.
— Этого… я не могу сказать…
Услышав в трубке ответ Тамаки, Миясэ делает недовольную гримасу и машет рукой Такаде, чтобы тот немного подождал.
— …Не хочу говорить и не буду…
— Ты что, издеваешься?!
