Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 41
— Вот я и беспокоюсь. Заведет он ее к чертям на кулички.
— Они сейчас туда как раз пошли, с топором, дверь ломать.
— Среди бела дня — это хорошо.
— Почему?
— Потому что ничего у них не получится.
— Днем дверь нельзя ломать? Или что у них не получится?
— Двери ломать вообще нельзя, но тут не в двери дело.
— А в чем?
— Вот он говорит: занимаюсь мистикой в философском плане… А сам с топором отправляется чертей ловить среди бела дня, ну не дурак?
— А как надо?
— Я теперь философией не занимаюсь, но тут и коню понятно, что так эти дела не делаются.
— Они не чертей пошли ловить, они свет пошли смотреть, там что-то со временем у них получилось, какие-то провалы.
— Провалы со временем — это к кому за консультацией надо было идти? К Витьку. Он у нас сидит, пуговицы считает. Он бы все им как по маслу разложил. Но они же как же — сами с усами. Единороги, туманы, черепа, стены, тени, Кафки, стражи, пляжи, камни, черви…
— Ты читал его романы?
— Читал, и что?
— Это ты свой текст ему в ответ, что ли, написал?
— Ничего я ему в ответ не писал. Я писал так, как это есть, и все.
— Откуда ты знаешь, как есть?
— Есть надо, что есть. Ты вот говорила, тебе сон об этом приснился, откуда ты это знаешь?
— Что значит — знаю? Я как раз ничего не знаю, я всю голову сломала, я понять ничего не могу, я консультироваться ездила к девчонкам из «Взгляда на Восток». Они мне про Бардо Табол рассказали. Целую лекцию прочитали на эту тему.
— Теперь ты в курсе?
— Ну, не то чтобы в курсе, но так… кое-какой свет забрезжил.
— Когда я блуждаю в Сансаре под властью непреодолимых иллюзий,
На путь Света, уводящий от страха, ужаса и трепета
Да выведут меня…
Когда я один, вдали от близких друзей, блуждаю здесь,
Где появляются пустые облики моих собственных мыслей,
Когда из-за плохой кармы я познаю страдание,
Да рассеют его божества-хранители.
Когда я, беззащитный, вынужден буду следовать своей карме,
Милосердный и Сострадательный, умоляю, защити меня.
Когда кармические склонности причинят мне страдания,
Да придет ко мне осознание и не будет ни страха, ни трепета,
Да придет уверенность бесстрашия и осознание Бардо,
Да воссияет блаженство Чистого Света…
— Ты что, это наизусть знаешь?! А почему ты этим не занимаешься?
— Что значит — не занимаюсь? Я как раз этим и занимаюсь.
— Я не про то.
— Я лекции по философии в питерском универе много лет читал.
— И что?
— Хватало на бутылку пива. Смысла нет. Бутылку пива я и так могу получить.
— Мне Инесска тоже так сказала, типа это никому не нужно.
— Тебе вот нужно — ходишь, консультируешься.
— Я чисто в практическом плане, чтобы разобраться.
— А в каком еще плане это должно быть? Конечно, разобраться нужно… Ладно, давай рукопись, я Дези ее свезу.
— А мне?
— Я вернусь, чемодан здесь у тебя оставляю. Потом.
Странно, почему-то меня это успокоило, этот его чемодан. Вернется. Это хорошо. Для меня самой это было совершенно неожиданно.
Полюшко уехал в очередной раз. Я сидела на кухне.
Все такие умные, образованные, а я ну ничегошеньки понять не могу. Все со мной как с ребенком. Или как с дурочкой. От Полюшка я вообще не ждала ничего подобного, вот ведь как бывает. Взяла Кусти на руки и сижу. Митька пришел чайку попить. Я его спрашиваю:
— Митюша, вот ты про карму что-нибудь знаешь?
— Про карму, мам, я не знаю ни-че-го.
— Это очень важная вещь, Митя!
— Если долго рассказывать, то давай потом.
— Нет, Мить, потом может быть поздно.
— Давай…
— Митюша, вот для Кусти ты являешься добрым духом.
— Мам, это тебя Даниил так загрузил?
— Причем тут Даниил? Я тебе про карму рассказываю, не перебивай. Вот у Кусти была определенная карма. Он родился от деревенской кошки и должен был всю свою короткую жизнь провести в голоде и холоде. Но тут явился ты, взял его своими маленькими пухленькими ручонками и принес в дом. И одним движением твоей руки карма Кусти абсолютно изменилась. Он уже не только не деревенский кот, он теперь — любимейшее существо, которому покупают специальный дорогой корм, холят и лелеют. Он может слушать музыку, общаться с людьми.
Митька посмотрел на меня как на сумасшедшую.
— Ты действительно думаешь, мам, что я изменил его судьбу?
— Конечно.
— Если рассуждать твоим методом и допустить существование этой самой кармы, то там наверняка было уже просчитано, что он будет жить именно так, как живет сейчас.
— Но этого не должно было произойти.
— Это и была его карма или… как там?
— Он мог умереть в младенчестве или быть сейчас деревенским котом.
— Ему на роду было написано быть домашним котом, он им стал, вот и все, а я тут ни при чем.
— Может, и так, Митя, может, и так… тогда я опять не понимаю ничего…
— Все хорошо, мам, ты не расстраивайся.
Я подумала: а действительно, чего мне расстраиваться, чего себя терзать? Выше своей головы не прыгнешь, если не дано ума, это не так уж страшно, зато я чувствую тонко. Чему быть, того не миновать, предчувствия не всегда сбываются, все иллюзорно, надо действительно взять себя в руки, надо новые холсты натянуть. Надо не думать больше об этом Гюнтере, ну его к лешему, может, это даже к лучшему: если бы работы у меня были плохие, он бы их не взял.
Мысли полились в другом направлении. Я ясно увидела дяденьку, сидящего на сером крыльце серой избы… щетина на лице… серые глаза… согнутый весь такой… Почему мне тогда показалось, что он старый? Он вовсе не старый, просто заросший и измученный, дорогу спутал… конечно, конечно, это…
Этот дяденька находится в этом Сидпа Бардо, конечно, конечно.
Полюшко именно про это писал в своем тексте. Это явно о том же, прямые аналогии возникают. А почему? Да потому что тетя Дези! Ее рассказ меня очень сильно взволновал, и я… Полюшко всю жизнь слушал разборы Дези пьесы «Пер Гюнт» и знал давнюю историю Дези и Бори. Он написал свою вещь, как он сам говорил, с натуры. Натура внутри. И вдруг меня озарило.
Глава 16 А ларчик… Господи, какой простой ответ…
Поеду, поеду к Дези, мне все понятно.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 41
