— Ничего страшного. Это были хорошие сны.
— Мы похожи на этих людей на картинке, да, мам?
Алисия оторвала взгляд от Пирса и посмотрела на Адама.
— Извини, я не поняла, — сказала она рассеянно.
— Ну посмотри!
Мальчик показал на яркую коробку с хлопьями.
— Они все сидят вокруг стола и завтракают. Два мальчика — это я и Дэвид, а вот мама и папа.
— И совсем не похоже, дурак! — возразил Дэвид. — Пирс ведь не наш папа. Для этого он должен сначала жениться на маме.
Адам обиженно оттопырил нижнюю губу:
— А тогда было бы совсем похоже, правда, мам? Алисия не ответила. Ее изумило, что Пирс вдруг побледнел, а его глаза, затуманенные любовными воспоминаниями, неожиданно приобрели жесткое, холодное выражение.
— Наверное. И пожалуйста, Дэвид, не называй брата дураком, — наставительно заметила она.
Ее сердце, только что бившееся в радостном возбуждении, упало. Волна отчаяния грозила накрыть Алисию, и она попыталась как-то отвлечься от невеселых дум:
— Если вы уже позавтракали, может быть, пойдете поиграете?
Дети радостно устремились к двери.
— А здорово, если бы Пирс был нашим папой, да, Дэвид?
— Ну да. У нас было бы все, как у других детей, и Крисси приезжала бы навестить нас, и мы могли бы снова покататься в ее «порше».
— Ага! А она была бы нашей сестрой, или тетей?
— Конечно, сестрой! Ты что, вообще ничего не соображаешь?
— Да она слишком стара для сестры.
Дверь за детьми захлопнулась, и этот громкий звук лишь подчеркнул зловещую тишину дома.
Пирс поставил чашку на стол с такой осторожностью, как будто боялся, что не сдержится и запустит ею в стену. Невидящим взглядом он уставился на недопитый кофе. Его челюсти были крепко сжаты, а на виске беспокойно билась жилка. Нервным движением отбросив волосы со лба, он сжал руки в кулаки.
Алисия не могла не заметить, как изменилось его настроение, и это привело ее в ужас. Не то чтобы она боялась самого Пирса — просто слишком хорошо понимала, что может означать такая метаморфоза.
— Они ведь дети. Пирс. — Как предательски дрожит ее голос! — Они сами не понимают, что болтают. Просто все время чувствуют, что у нас не такая семья, как у других, и им хочется, чтобы и у них был отец. Пожалуйста, не придавай особого значения тому, что услышал.
От его печальной улыбки повеяло холодом.
— Это мне напоминает то, о чем мы говорили вчера вечером. Но ведь это имело, как ты выражаешься, «особое значение», не так ли, Алисия?
— По-моему, мы уже выяснили, что да, имело. — Она начала нервно теребить куртку. — И поэтому ты злишься?
— Да, черт возьми! — выкрикнул Пирс, вскакивая со стула.
К счастью, дети были далеко от дома — подзывали белку — и не могли слышать его слов. Но Алисия-то слышала, и ее снова изумил этот внезапный приступ гнева.
— Да, я злюсь, — повторил он спокойнее.
— Но почему? — Она быстро овладела собой. После того, что произошло между ними сегодня ночью, она имеет право знать, что его беспокоит. — Как можно сердиться на то, что пятилетний мальчишка упомянул о женитьбе?
— Да не на Адама я сержусь, пойми же наконец, Алисия! — в сердцах бросил Пирс. — Я злюсь, потому что эта ночь была так чертовски хороша, потому что я чувствую, что мог бы влюбиться в тебя без памяти, потому что я хотел бы стать отцом твоих детей и таким образом загладить вину перед собственной дочерью.
Алисия в изумлении уставилась на Пирса и даже всплеснула руками:
— Что-то я ничего не понимаю… А что во всем этом плохого?
Он схватил ее за плечи и слегка встряхнул.
— Да потому что это невозможно. Было видно, что эти слова даются ему с большим трудом.
Он так неожиданно отпустил ее, что Алисия даже покачнулась. Повернувшись к ней спиной. Пирс уставился в окно. Было видно, как Адам и Дэвид собирают хворост и укладывают его на дрова, которые он сам припас накануне. Пирс закрыл глаза, чтобы не видеть этой трогательной картины, и пожалел, что не может закрыть уши, чтобы не слышать, о чем говорят дети.
— Помнишь, как Пирс учил нас раскладывать костер?
— И как это он умудряется все знать, а, Дэвид?
— Потому что он старый, такой же, как наш папа. А папы знают уйму всяких полезных штук.
— Как ты думаешь, ему бы понравилось, что мы так здорово научились?
— Конечно! Он всегда гордится нами. Ты что, не помнишь? Он ведь сам так сказал.
Алисия ждала, что Пирс сам обернется к ней и объяснится, но, потеряв терпение, решила взять инициативу в свои руки. Да, она ведет себя слишком настойчиво, но оставаться в неведении было выше ее сил.
— Но почему это невозможно?
— Поверь мне на слово.
— Но почему?
— Давай не будем об этом говорить.
— У тебя есть другая женщина?
Пирс обернулся к ней и окинул таким взглядом, что у Алисии не осталось никаких сомнений — он хочет ее так же страстно, как сегодня ночью.
— Если бы! Тогда все было бы просто. Для того чтобы быть рядом, спать с тобой каждую ночь, я без колебаний расстался бы с любой другой женщиной.
У нее вырвался стон.
— Но тогда в чем же дело. Пирс? Скажи мне!
— Нет.
— Почему?
— Потому что тебе лучше не знать этого.
— А кто дал тебе право судить? Разве после этой ночи мы не достаточно-близки, чтобы говорить открыто и прямо обо всем на свете? — выпалила Алисия.
— Обо всем, но только не об этом.
— Ну какие же у нас теперь могут быть секреты друг от друга — после всего, что было между нами?
— Ночью я над этим не задумывался, а утром просто обязан был подумать.
Алисия погладила себя по животу:
— А ведь во мне осталась частица тебя. И ты мне не доверяешь? Это нелогично!
Пирс изумленно вскинул брови и уставился на ее живот.
— О Боже! — вырвалось у него. — Ты что, не принимаешь таблетки?
— Нет.
Его следующий вопрос был справедлив и беспощаден:
— Почему ты мне не сказала?
— Не помню, чтобы ты спрашивал, — язвительно бросила в ответ Алисия.
Она вспыхнула от гнева. Пирс собирался уйти, но она схватила его за руку и повернула к себе.
— Не тревожьтесь, мистер Рейнольдс, я не собираюсь шантажировать вас возможным ребенком.
