Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
— Эй, псы! Чего расшумелись?
— Сытость душит. Перекормил…
— А! Взбесились?
Над стеною ноюще запели стрелы.
— Хоронись!
— Ой, Тэнгре…
— Пропали. Накажут.
— Э! Хуже не будет…
— Беритесь за луки!
— Урусы! Камни хватайте.
— Мы им покажем…
— Что нам тут?
— Здесь беку хорошо.
— Уйдем на Волгу…
— Землю пахать…
Пленным — Карась:
— Скорей под гору! Струг отымем. Морем — на запад, а там уже Русь.
— Поздно! Видишь, заслон у реки,
— Ромеи снятые.
— Разгоним!
— А этих — оставить?
— Сожрут их свои.
— С нами, булгаре!
— Куда?…
Все сотворилось как-то сразу, негаданно — нежданно и без толку. Только б зло сорвать. А зло — большое, и завязалось на стенах побоище. Пастухи друг в друга стрелы мечут, боясь попасть — и попадая, пленные — камни бросают, осаждающих сбивая в ров. И треск. И крик. И кровь.
Бабы бегут, голосят. Тянут мужчин прочь от стен. Хазарин машет бунчуком. И вдруг и там, за рвом, булгары разделились, разодрались. Видно, старые счеты взялись сводить. Не поймешь со стороны, кто с кем: все вроде одинаково оборваны. Но, видно, издавна разлад между ними.
От доброй жизни своих не станут резать.
— Скорей! — Высокий светлый человек рванул скрипучую дверь. Кубрат с Русланом кинулись в лачугу. Десятков пять или шесть таких убогих, низких, крытых камышом белокаменных хижин, с рогами черных, накрест связанных кривых стропил, стадом устало прилегших, белых, с бурыми спинами, коров рассыпалось по голому откосу. Ромейский поселок.
Жилье, где спрятались Кубрат с Русланом, зарылось в землю на отшибе, в кустах прибрежных, и владел им, видно, не ромей.
— Гот, — шепнул, задыхаясь, Кубрат, когда хозяин, отвернув подстилку на полу — камышовую, грубую, показал им узкую яму: лезьте быстрее — и, втиснув их в дыру сырую, проворно опустил подстилку, что-то кинул сверху на нее.
— Не донесет?
— Спасет. Он свой.
— Тихо! Идут, — сказал по-булгарски гот сквозь камыш. — Не шевелись.
Кусты трещат. Резкий голос Уйгуна:
— Эй, Гейзерих! Не видел беглых?
— Не встречал.
— Куда девались?
— Может, на буграх…
— Объедем. И ты не зевай. Заметишь — зови на помощь.
— Их сколько?
— Двое. Кубрат, урус.
— Сам свяжу.
— Не осилишь. Большой урус, ошалелый.
— Может, и мне — вместе с вами? Я мигом. Только в лачугу зайду, копье прихвачу.
— Не надо. Здесь побудь. Поглядывай.
Уехали. Гот:
— Сидите, молчите. Я все же пойду, покручусь среди них. Чтоб отвлечь.
Тесно. Душно. Страшно.
— Не выдаст, а? Или… лучше, пока его нет, через речку — да в камыши?
— Пропадешь в камышах. Сырость. Звери да змеи. Пожалуй, не выдаст. Рыбу ловили вдвоем. Уху из одного котла хлебали. Ты молчи. Потерпи до ночи.
— А ночью?
— Не знаю.
— Коней украдем, поскачем на Русь.
— Ладно. Посмотрим.
— Осилили, черти. Тех, которых схватили, убьют?
— Нет, наверно. Хазарин не даст. Скорей, своих бунтарей — в Корсунь, твоих земляков — в Самандар.
— А где Самандар? Далеко?
— О! Зело далеко. Степи. Горы. Много дней пути. Три раза столько, как от Днепра до Таны.
— Не дай господь угодить.
— Да. Оттуда на Русь уже не попадешь…
Затихли. Сон не сон, дремота не дремота. Отупение.
Дважды, туда и обратно, мимо лачуги проехали с криками конники. Пусть орут. Перестанут. Кто-то украдкой проник в жилье. Шарит, шуршит, наступая Руслану сквозь камышовую толщу на затылок, сгорбленную спину. Сплюнул. Выругался шепотом. Чуть скрипнул дверью.
Он представился смерду красноглазым, лохматым, крючконосым, с длинными клыками, торчащими вниз из углов искривленного рта. И кони, топот которых давно умолк, казались почему-то шестиногими. Степь вздымалась стеной, как гора…
Человек — на воле человек. Ушам, глазам и мозгу нужен открытый простор. Без него, в узкой дыре, накрытой страхом, человек сам становится лохматым, шестиногим и клыкастым.
…Ушел? Или стоит, сторожит?
Руслан устал бояться. Он в тихом бешенстве заскрежетал зубами. Топчут тут всякие голову. Хватит. Теперь он знал, что сильный и может бить. Он хочет бить. Он будет бить, убивать.
— Выйдем, — сказал он Кубрату.
— Давай. Надоело в яме сидеть.
Тростниковая решетка подстилки с треском распалась. В лачуге темно. Зато снаружи, сквозь раскрытую шаткую дверь, зовуще сверкают синие звезды. От порога ведет через черную воду к вольным чащам зыбкий мост из лунного света.
— Тихо! Идут.
Укрылись за углом.
Кто-то длинный заглянул в лачугу.
— Эй, Кубрат…
— Ты, Гейзерих? — шепнул старик у него за спиной
— Тьфу! Напугал. Был кто-нибудь?
— Был. Обшарил хижину. Ушел.
— А! Лезьте в лодку Скорей.
На том берегу, в черных камышах, внезапно взметнулся к зубчатым звездам раздирающе острый визг. Ударившись о них, изорванный, упал назад, в сырую пойму, клочьями хрипа и хлюпания. Руслан — оторопело:
— Это кто?
— Эбер. — Гот уперся жердью в мокрый берег. — Ну, как по-вашему… вепрь. Попал в чьи-то зубы…
— Куда плывем? — спросил Руслан у Гейзериха, когда, оставив холм позади, гот перегнал лодку к левому, в зарослях, берегу и медленно двинул ее, тыча в дно длинным шестом, против течения.
— К братьям.
— В степь с Кубратом хотели.
— Нельзя. Дозоры повсюду. Сразу попадетесь. — Помолчав, сказал с угрюмым одобрением: — Насолили беку. Хорошо.
Руслан не стал его донимать: что за братья, откуда они. Он уже верил готу.
— По-нашему, слышу, бойко говоришь, Ты, наверно, из бедных?
— Вроде. А что?
— Я приметил: кто бедный, других понимает. Вот, к примеру, Кубрат. И ты, Гейзерих. Почему это, а?
— Худо жить. Идешь к соседу. Русс. Ромей. Булгарин. Все равно. Лишь бы помог. Поневоле начнешь понимать. Богачу зачем чужих разуметь? Он сыт от своих, их привык разуметь. А для прочих у него доступная всякому речь: стрела свистящая, звенящий меч.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
