Около 3.00 огонь стих перед всеми позициями. Русские, по-видимому, понесли большие потери. Перед рассветом они снова пошли в атаку, но залегли под нашим огнем. В батальоне было пять убитых. Время тянулось очень медленно. Каждый понимал, что наше положение безнадежно. Но об этом не говорили. Я подумал о том, что делать, если кончатся патроны и придут русские. О слове «плен» я даже думать не отваживался.
Вдруг на грузовике приехал командир роты снабжения. Быстро распределили боеприпасы и еду.
Снова стемнело. За исключением немногих часовых люди проспали целый день. Теперь требуется усиленная бдительность. Северо-западнее нас слышится артиллерийская канонада. По-видимому, это западнее Инстербурга. Над нашими позициями висели осветительные ракеты.
23 января
2.20. Внезапно началась оживленная перестрелка. Мы вышли наружу. В неверном свете ракет на фоне снега хорошо были видны наступающие русские. Наши пулеметы стреляли непрерывно. Это длилось около 20 минут. Потом крики «Ура!» стали тише и стихли совсем. У нас было двое раненых. На нейтральной полосе кричал русский. Через несколько минут крик перешел в вой, а потом смолк. Меня трясло.
Несколько месяцев назад мы еще пытались оказывать помощь раненым русским, если они лежали у наших позиций. Но после того как красноармейцы посчитали правильным криками о помощи заманивать наших солдат в смертельные ловушки, это мы делать перестали. Жестокость борьбы достигла крайних пределов.
Перед восходом солнца русские снова пошли в атаку. Наступающие были сражены в 20 метрах от наших траншей. Лишь немногим удалось скрыться в темноте.
Я думал, что ожесточенность атак теперь ослабеет. Может быть, о ни проверяют, серьезно ли мы намерены оборонять эту позицию, или на ней сидит только наше прикрытие.
Время едва тянется. Только 18.00. Получен приказ об отходе на Мазурскую позицию. Для фузелеров это значит, что надо пройти 38 километров пешим маршем по плохой дороге по мокрому снегу с русскими, дышащими в затылок.
Я выехал вперед с двумя посыльными, чтобы разведать новую позицию севернее Норденбурга. Немного позже роты бесшумно оставили позиции.
Мы ехали в полной темноте. Проехав 8 километров, я приказал остановиться, так как не был уверен, что мы едем правильной дорогой. Поселок Тремпен мы проехали десять минут назад. Посмотрел на карту, посветил фонариком. Теперь должен быть Эрнстбург. Мы поехали дальше. Эрнстбурга не было. Я решил подождать пять минут, а потом приказал остановиться. Слева стояла пара амбаров. Это может быть окраина. Но где мы находимся?
Свой компас я потерял вчера ночью во время ночного боя в Баллетене. Небо затянуто тучами. По звездам тоже сориентироваться не получается. Дорога пуста. Спросить не у кого. Вдали слышен шум боя. Там, наверное, восток. Я покрутил карту и решил ехать дальше. Не зимовать же здесь! Дорога вела через заснеженный лес. Я приказал остановиться, чтобы осмотреть поверхность дороги. Следы были свежие. Мы поехали дальше и через полчаса переехали железную дорогу. Полночь уже давно прошла. Мы въехали в деревню. В центре деревни в одном из домов я заметил свет, пробивающийся сквозь плохую светомаскировку. Мы остановились. Мои люди остались в машине с включенным мотором. Я подошел к дому и осторожно, с автоматом наготове, вошел в него. То, что я увидел, одновременно меня и удивило, и обрадовало. Я нашел штаб 2-го самоходного артиллерийского полка «Герман Геринг». Начальник штаба, капитан, был знаком мне по дивизионной командно-штабной игре. Артиллеристы выглядели так же дико и подавленно, как и мы.
На плите я увидел горшок с горячим напитком, он сразу же приковал мой взгляд. Капитан заметил это и предложил мне угоститься.
— Большое спасибо, господин капитан. Там, на улице, еще два моих человека. У вас не будет возражений, если еще двое…
— Хорошо, зовите своих людей сюда!
Мы пили чай, оставленный бежавшими от русских хозяевами этого дома. Сахара у нас не было.
Капитан обратился ко мне:
— Что вы делаете в этом проклятом месте?
— Я хотел бы вас об этом тоже спросить, господин капитан. Правду сказать, я совсем заблудился. Сейчас не знаю, где тыл, а где фронт.
— Это мне доставляет удовольствие, любезнейший! Я припоминаю, что раньше вы были в летном составе? Вы же были дальним разведчиком. Извините, но мне необыкновенно приятно слышать, что и разведчики иногда теряют способность ориентироваться.
— К сожалению, радость эта односторонняя. Я был бы благодарен, если бы вы помогли мне сориентироваться по карте.
Я оценил, сколько батальону идти до Мазурской позиции, и подумал, что могу с моими людьми остаться в тепле еще полчаса.
Потом мы попрощались с артиллеристами и вышли на улицу. На выходе капитан задержал меня:
— Вы, конечно, знаете, что русские уже за Инстербургом? Все это походит на большое свинство. Держите ухо востро, счастливо!
— Спасибо, господин капитан. Счастье сейчас нужно всем нам!
Навстречу нам ударил ледяной ветер. Начиналась метель. По воздушной линии нам предстояло проехать еще добрых 12 километров. Прошло десять минут. У меня было впечатление, что мы опять сбились с пути.
Я приказал остановиться и заглушить мотор. Мы стали вслушиваться. Мне показалось, что слева от нас я слышу шум моторов. Я решил ехать дальше в этом направлении. Мы очень медленно ехали по плохой дороге. Снова прошло полчаса. Кажется, поперек нашей дороги проходило большое шоссе. Мы осторожно подъехали к нему. Мимо нас проезжали разные машины. Но они были точно немецкие. Я подошел к остановившемуся грузовику и спросил водителя, куда ведет это шоссе.
Солдат недоверчиво посмотрел на меня и ответил:
— Куда оно ведет — не знаю. Знаю только, что оно ведет из Ангерапа.
Этого ответа мне было достаточно. Мы стояли на шоссе, которое идет из Ангерапа на запад и севернее Норденбурга у Пентлака пересекается с имперской дорогой № 139.
Мы выехали на шоссе, встали в колонну и поехали на запад. Через полчаса мы доехали до имперской дороги № 139, повернули налево и поехали в Пентлак. Слева мы увидели двор. Мы выехали из колонны, направо и через Брухорт добрались до поместья Платтау. Здесь я должен был по приказу командира оборудовать командный пункт.
Мы въехали во двор поместья. С посыльными я пошел обходить дома. В хозяйственной постройке я заметил свет. Мы вошли. Два солдата чужой части стояли у большого стола, на котором стоял котел с едой. Они как раз собирались поесть.
Мои солдаты подошли поближе и посмотрели на содержимое термосов. Мне тоже стало любопытно. Термосы были доверху заполнены жареной гусятиной. Я постарался получить часть этой вкуснятины для нас.
Обер-ефрейтор посчитал эту просьбу чрезмерной и бросил мне небрежно:
— Заткнись и исчезни!
Тут же включились мои люди:
— Прикажете их арестовать, господин обер-лейтенант?
