— Ну уж это как карта ляжет, — буркнул Брагин и по грязи отправился к своим — держать совет.
При слове «чемодан» возникал ассоциативный ряд совсем не радостного свойства. В девяносто первом после путча тоже, помнится, искали чемодан — президентский ядерный кейс. Неужели снова пропал? Или ещё что особо ценное потеряли? Алмазный фонд стырили?.. Брагин не особенно удивился бы, окажись, что они в обстановке жуткой секретности, рискуя жизнями, с супер-пупер-аппаратурой искали здесь компромат на какого-нибудь нефтяного дельца. Ясно было одно: Брагин с ребятами вляпался, вернее, его «вляпали» во что-то очень нехорошее.
Если тепловизор не врал, в доме находилось семь человек. В салоне джипа, стоявшего во дворе, — ещё двое. Затяжные боевые действия были никому не нужны, так что работать решили по четвёртому варианту. Это значило, что Шкет лезет на растущий по соседству платан, а Рыжий сигает через забор — благо на гребне ни «колючки», ни «шпилек», ни битого стекла.
— Работаем по счёту «три», — распорядился по связи Брагин и принялся отбивать такт смертельного вальса. — И раз, и два, и три…
Со стороны платана долетели едва слышные хлопки, будто кто-то вяло бил в ладоши. Это в руках Шкета заработала снайперская винтовка «Вампир». Во дворе за оградой звякнуло, хрустнуло, клацнуло… и наступила тишина, нарушаемая лишь двигателем джипа. Рыжий по-кошачьи приземлился на той стороне и стремглав бросился отпирать калитку. Ещё миг — и Брагин с ребятами уже мчались к дому, через мощёный двор, мимо расстрелянного джипа. В руках у них были обыкновенные ракетницы — правда, заряженные далеко не сигнальными патронами. Они не горели ярким пламенем, они несли кромешный мрак…
— По счёту «три». — Брагин подскочил к окну, плотно затянутому шторой, плавно поднял ствол, мягко взвёл курок. — И раз, и два, и три…
Брызнуло стекло — ракетницы отправили внутрь дома презенты. Стрелки попятились прочь, затаили дыхание, синхронно, не сговариваясь, взглянули на часы. Они отлично знали, что сейчас происходило внутри. На полу бешено вертелись маленькие, хитрого устройства цилиндры, из них со змеиным шипением вырывался бесцветный газ… Примерно так милиция выкуривает супостатов «черёмухой», но этот газ был совсем не слезоточивый. Слёзы льются потом, на кладбище, если есть кому провожать.
Прошло тридцать пять секунд.
— Всё, заходим! — скомандовал по связи Брагин.
Гвоздь уже держал наготове воровские приспособы, легко вскрывшие массивную дверь. Внутрь входили, невольно задерживая дыхание. Теоретически газ должен был стать безвредным, и до сих пор патроны не подводили, но…
На первом этаже был устроен холл, застланный цветастыми коврами. Посредине лежал плечистый караульный в камуфляже, он так и не расстался со своим АКС. Лицо изуродовала судорога, из угла рта тянулась красная струйка. В кухне за столом сидели двое, один — откинувшись в кресле, второй — лицом в тарелке. Водка из опрокинутой бутылки бежала по столу и капала на пол, туда, где, скорчившись в позе эмбриона, лежал третий. Его рука ещё сжимала вилку с наколотым огурцом.
На второй этаж вела лестница. Деревянные резные перила, ступени закрыты ковровой дорожкой… В комнатах наверху тоже находились люди. Смерть пришла к ним во время сна.
— Везунчики, — проворчал Брагин.
Он окончательно утвердился в мысли, что вляпался в дерьмо, да ещё какое. Все убитые были славянской наружности, необрезанные. А документы!.. Российские, знакомых помидорных тонов, украшенные весомыми оттисками державного герба. Может, конечно, и левые, но если и так, то здорово сделанные — без специальной аппаратуры не разберёшь.
Не дай бог, сейчас ещё найдется тот чёртов чемоданчик…
— Везунчики? — удивился Гена, заместитель Брагина. — Почему, командир?
Он был далеко не дурак, и происходившее ему тоже очень не нравилось.
— Древние греки считали, что это дар богов — во сне помереть.
Брагин накрыл одеялом труп, и тут в наушниках раздалось:
— Пятый первому, гостинец у меня, повторяю, гостинец у меня.
«Гостинец», обнаруженный Шкетом, вправду смахивал на небольшой чемодан в чехле из плотной зелёной ткани. Вот расспросить бы древних греков как следует: может, у Пандоры не чёрный ящик был, а зелёный чемодан?
— Молодец, глазастый ты наш, — сказал он Шкету. — Возьми с полки пирожок.
И тут его японские, снабжённые дозиметром часы вздрогнули и принялись тыкать его специальной лапкой в запястье. Это значило, что радиация явно превышала фон. Не смертельно, не как в четвёртом блоке Чернобыля, но вполне ощутимо, чтобы встревожился датчик. Между прочим, из такой вот плотной, видимо защитной, ткани делают чехлы для «ядерных ранцев», портативных атомных фугасов весом килограммов под двадцать пять и мощностью в килотонну. По размерам и весу чемоданчик выглядел подходящим. Ну спасибо, что хоть не чьи-то банные фото…
— Поставь, брат, никуда не денется.
Брагин невольно сделал шаг назад и поманил с собой Шкета. В это время распахнулась дверь и в комнату ворвались прикомандированные:
— Где?
Старший тотчас нашёл глазами «гостинец» и с явным облегчением распорядился:
— Спасибо, капитан. Дальше мы сами.
Ну, сами так сами. Следом за Шкетом Брагин вышел за порог, спустился по лестнице и в ожидании стал мерить шагами холл. Получается, некто приволок сюда ядерную бандуру, имея в виду что-то взорвать. А что можно взорвать в разрушенном городе, кроме нефтяного завода? И кому это может быть нужно? Ясен пень, конкурентам владельца. Только тот оказался не дурак и руками придурка Брагина свою собственность уберёг. Вот и весь закон и порядок, не говоря уже о Конституции. На всех уровнях — делёж и разборки, даже на самом верхнем, выше кремлёвских звёзд. А то, что гибнут люди и рекой льётся кровь, — так это плевать, Россия большая, бабы новых дураков нарожают. И опять будет всё путём…
Хлопнула дверь, послышались шаги — и показался младший прикомандированный с чемоданом в руках. Следом спустился старший, лицо его светилось, как у триумфатора.
— Всё, командир. Гвардейский порядок, — по-простому подошёл он к Брагину, кивнул, улыбнулся, без тени прежнего чванства вытащил сигареты. — Сейчас перекурим это дело и высвистим вертушку. Так и быть, подкину вас в Ханкалу. Знал бы ты, командир, как нам всем сегодня свезло…
Он всё совал сигареты, лицо расползалось в мальчишеской неудержимой улыбке… Брагин присмотрелся и увидел, что глаза в улыбке не участвовали. Наверное, тогда, в подвале, он этого не заметил из-за темноты.
Вот тебе и стыдливая искренность, вот тебе и трогательная дочка-сиротка, ждущая у бабушки своего папу с войны…
Брагин взял сигарету, но не закурил, постепенно осознавая причину поведения прикомандированного. Сукин сын наслаждался торжеством, чувством превосходства, осознанием тотальной победы, ибо отлично знал: у него было зарезервировано местечко в будущем. А у Брагина и его людей — нет.
