Я глянула на трюмо. Там стояли две фотографии: одна называлась дагерротипом — фотография на зеркальной поверхности, куске стекла. Дагерротип изображал наше братство, но сейчас оно меня не интересовало. Я глядела на фотографию нас с Родом, вбирая взглядом его эфирную красоту, царственный взор и, разумеется, чуть надменную улыбку. Внутри все свело судорогой, я попыталась перевести дух. Встала с дивана и, опустив голову, побрела в спальню. В груди саднило и ныло.
Книгу я оставила на столике открытой, чтобы портрет Рода глядел на потолок гостиной. Свечи мерцали, отбрасывая по квартире живые, движущиеся тени. Обычно фитили заканчивались к середине ночи, но я успевала заснуть, пока свечи еще горели. Я смотрела, как трепещут под невидимым ветром язычки пламени. Пляска темных теней напоминала о доме.
Глава 9
— Клаудия! — возопил Рой Инос.
Клаудия носилась взад-вперед перед общежитием «Кварц», зажав в кулаке белые мальчишеские трусы и подняв их над головой. Рой с воплями носился следом. Наконец он сумел ухватить ее, повалил и повозил этими же трусами ее по носу. Остальные члены клана Иносов сидели на траве и хохотали до упаду. Кейт аж за живот держалась.
Я сидела за деревом и исподтишка наблюдала за ними. Хотя эти девицы и продолжали постоянно называть меня чокнутой дурой, и все равно они меня просто завораживали. И почему только женщины этого возраста так резко и неприятно отзываются друг о друге? А может, оно всегда так было, только я не знала — столько веков я находилась вне всей этой мышиной возни.
В свободное от занятий и работы в библиотеке время я проводила дни в Уикхэме крайне однообразно: хвостом ходила за Джастином Иносом. Наверное, у каждого человека существует своя аура внутренняя энергия просвечивает изнутри, окрашивая их самих в тот или иной оттенок. Аура Джастина прорывалась наружу потоком ярко-золотого света. Он гонял на моторках, водил гоночные машины. Играл в разные спортивные игры и пару раз за эти первые дни выходил с поля для лакросса, весь перемазанный кровью.
Следить за ним было совершенно не трудно. Большую часть свободного времени он проводил на своем излюбленном месте в читальне. Выглядывая над стеллажом я видела его белозубую улыбку, его взъерошенные волосы. Меня уже не волновало, что он вечно держится с Троицей и своими братьями. Все вместе они напоминали стаю волков. Ритуальное поведение, прикосновения, социальное взаимодействие. Я и объяснить не могу, как же успокаивало меня это занятие. Ведь именно этим я и занималась, пока была вампиром: следила за вами, наблюдала, пока не узнавала про вас все — даже как поднимается при дыхании ваша грудь. А потом убивала.
Единственным моим товарищем в Уикхэме был Тони. Его дружба наполняла мои дни. Она да воспоминания о вампирской жизни, сложенные в памяти, точно стопка старых книг в кожаном переплете. Груды и груды старинных книг, уходящие ввысь под бесконечные своды.
* * *
В среду, в девять утра, у меня был урок анатомии. Накануне за завтраком мы с Тони радостно выяснили, что пересекаемся хотя бы на этом уроке. Анатомия проходила раз в две недели, по два часа каждое занятие.
— Череп и скрещенные кости? — спросила я Тони, выходя из «Искателя».
Тони сидел на скамье за парковкой. Сегодня он вырядился в черную футболку, усыпанную изображениями черепов и костей. К ней он надел черные брюки и два черных ботинка от разных пар.
— В честь крови и кишок, — отозвался он.
Мы вместе побрели от общежития по дорожке, что вела к лабораторному корпусу. На ходу Тони прихлебывал кофе из бумажного стаканчика. Идти было с четверть мили. Я, конечно, держалась в тени ветвей.
— И что ты будешь делать зимой?
— Что-что?
— Когда листья опадут и тебе будет негде прятаться?
М-да, вопросик. Тони свернул с дорожки.
— Раздобуду широкополую шляпу, — отозвалась я, вымучивая из себя улыбку и стараясь говорить как можно непринужденнее.
Корпуса, где проходили занятия точными науками, стояли прямо перед лестницей, ведущей к пляжу. Сами корпуса были полукруглой формы, из красного кирпича. В центре стоял фонтан — бронзовая скульптура мадам Кюри — ученой, открывшей радий. Из руки у нее били струи воды. Миновав статую, мы вошли в средний корпус.
Тони оглядел меня с головы до ног.
— Ну что, мы уже внутри. Можешь снимать это все.
Я спрятала темные очки в сумку и вместе с Тони зашагала мимо плакатов, агитирующих за безопасный секс, и биологического кружка. По дороге мы встречали множество других учеников, как младше, так и старше (в каком-то смысле) меня — и мы с ними с любопытством разглядывали друг друга. Тони показал на дверь в конце коридора, на первом же этаже.
— А если бы ты, когда вырастешь, могла стать кем угодно, ты бы кем стала? — спросил он.
Я опустила взгляд на линолеумный пол. Его, верно натерли совсем недавно, мои туфли цокали по нему громко и четко.
— Не знаю, — протянула я. — Понимаешь, до сих пор у меня в жизни все было… довольно сложно.
Чистая правда. И у меня никогда не было особых занятий, кроме чтения, самообразования и… ну да, убийств.
— Да полно, кем захочешь, тем и станешь. Кем нравится, — заявил Тони уже в дверях лаборатории.
А что мне нравится? Я задумчиво повертела на пальце кольцо с ониксом. Я так привыкла к нему, что обычно забывала, что оно на мне, и вспоминала только в минуты, когда хотела подумать, вот как сейчас. Мне всегда нравилась биология. Нравилось изучать, как работает человеческий организм. Главным образом для удовлетворения моих аппетитов. Я еще поглядела на кольцо, повернула его на пальце и решительно спрятала руки в карманы.
Обстановка в биологическом кабинете была совсем простой: лабораторные столы, каждый на двух человек, ряд окон с видом на скульптуру мадам Кюри, шкафчики под столами. На каждом столе была раковина и горелка для научных опытов. Я прошла вслед за Тони в глубину комнаты, где еще оставался свободный стол. К разговору о том, что мне нравится, мы больше не возвращались: весь класс был уже в сборе.
Я уселась рядом с Тони. Он снова отхлебнул кофе и вытащил из сумки учебник. Я тоже достала свой. В комнату вошла молодая учительница, а вслед за ней несколько опаздывающих, в том числе — Джастин Инос.
Сердце у меня забилось чаще. Если не считать английского, мы больше нигде не пересекались. Поспешно отведя взгляд, я уткнулась в тетрадь. Тони болтал с кем-то из сидящих перед нами, но я пыталась не отвлекаться. Мне очень, очень хотелось посмотреть на Джастина, поговорить с ним, отправиться с ним на сноркелинг. Хотелось, чтобы уже настала суббота.
— Продвинутый курс анатомии — самый трудный предмет в Уикхэме. Я пытался в прошлом семестре на тестировании сказаться больным, но моя сестрица узнала. Лупила меня по голове скрипкой, пока я сам туда не сбежал, — рассказывал тем временем Тони своему собеседнику.
