Нэш оттолкнул ногой свой скейтборд, откатившийся прямо на уличную подстилку его маленького мохнатого друга, и поспешил в дом, готовый разыграть сцену. Ведь нужно было убедить и Нию, и маму в своем необъяснимом пробуждении где-то далеко.
Если точнее… а, собственно, где?
«Поздно…» — подумал он, Ния уже стояла перед ним.
— А ты знаешь, который сейчас час?
По лестнице быстро спускалась Серафина, стремясь предупредить неминуемый взрыв, который Ния готова была учинить и тем окончательно испортить праздничный вечер.
— Нэш! Мы ведь уже не сможем попасть на спектакль! Это же твой подарок ко дню рождения! Что случилось?
— Я… вот… мне очень жаль, но… я заснул и проснулся на скамейке в Глоуб-парке! Я кинулся со всех ног домой. И… без скейтборда это было так долго! — объяснял он, и его голос становился громче, по мере того как выдумывались эти слова. Нэш почувствовал удовлетворение оттого, что у него получилась вполне достоверная история.
Ния внимательно посмотрела на мальчика.
— Нет, так продолжаться не может, тебя нельзя оставлять без присмотра, — сказала она. — Невозможно, чтобы каждый раз ты просыпался невесть где. Рано или поздно это плохо кончится. И потом, прости за нескромный вопрос: могу я узнать, где это ты заснул?
Серафина прервала ее, пытаясь избежать ссоры, в которую могли вылиться все эти расспросы:
— Ах какая жалость, Нэш. Мне так хотелось, чтобы ты пошел на спектакль в твой день рождения. Этим желанием я и Нию заразила. Тебе следует извиниться.
— Простите меня, простите меня! Я так хотел увидеть этот спектакль, но я не мог предположить, что со мной случится! — заголосил Нэш. — Но ведь главное, что свой день рождения я проведу вместе с вами, не важно где… — Нэш понимал, что вытаскивает главный козырь — если не хочешь объясняться, нужно переменить тему и убедить их в том, что спектакль не так важен, как вечер в кругу семьи. Впрочем, последнее было правдой, потому его слова звучали вполне убедительно, тут он не врал.
Ния покачала головой и повернулась к Серафине:
— Но конечно вместе! Мы думали вместе поужинать, и давайте все-таки сходим в театр, может, удастся посмотреть хотя бы конец спектакля… Попробуем?
— Да, пойдемте, отличная идея! — воскликнул Нэш.
В этот момент воодушевление затмило здравый смысл. Нэш кое-что забыл, но он был слишком счастлив, чтобы встревожиться и вспомнить предостережение Добана.
Ния еще раз покачала головой с длинными волосами, показавшимися Нэшу светлее обычного. Потом она надела куртку, которая висела на спинке кресла, а Серафина, довольная тем, что ситуация разрядилась, поспешила закрыть ставни.
Сетт крутился у ног Нэша, держа в пасти свой любимый поводок.
— Мама, мы Сетта с собой возьмем?
— А как же? Или ты хочешь оставить его дома? В этом случае он будет официальным дегустатором сегодняшней пиццы… — ответила Ния, получив одобрение пса, который, чтобы продемонстрировать свой энтузиазм, сел и, покачиваясь, принялся усиленно чесать шею задней лапой.
Шла уже вторая половина представления, от номера, который готовился к исполнению, у всего зала должно было перехватить дыхание. Это были удивительные Метаморфозы, опыт, изобретенный Гарри Гудини в начале карьеры: иллюзиониста заковывают в наручники, упрятывают в мешок и запирают в сундук. И хотя эти препятствия совершенно непреодолимы, магу все-таки удается выйти оттуда и занять место своей ассистентки, которая, наоборот, оказывается запертой в сундуке.
За этим представлением с большим интересом наблюдали два человека с высоких рабочих мостиков, окружавших сцену. Их скрывала царившая там полутьма.
— Это, конечно, прекрасно, мой друг, но, если дело не сдвинется с мертвой точки, мы так до конца спектакля ничего не сделаем. В лучшем случае получим… кролика в цилиндре.
— Пегасо, имей терпение. Что-то все-таки происходит. Видишь? Он моргает гораздо чаще, чем обычно, — ответил другой.
Напряженное молчание, длившееся во время этого магического опыта, прервалось оглушительными аплодисментами детей, заполнивших амфитеатр. Номера следовали в порядке возрастания сложности и становились все более захватывающими. Восхищение зрителей было неописуемо, в то время как Маскераде, напротив, имел мрачный и нервный вид.
Когда закончились Метаморфозы и зал взорвался заслуженными овациями, занавес опустился, разделив сцену точно посередине. Маг в лучах света вышел к рампе и загадочным голосом произнес:
— А сейчас пришло время, когда некоторых из вас коснется рука Великой Магии. — При этих словах по загипнотизированному залу прокатилось «о-ох» и «а-ах».
На сцену вынесли очень большой ящик. Его стенки были закрыты темными, мутными зеркалами, в которых отражались разные части зала.
По взмаху руки иллюзиониста длинная сторона этой конструкции, обращенная к зрительному залу, отворилась, и оттуда вывалился подвесной мостик, соединивший партер со сценой.
Внутри большого ящика виднелись тринадцать сидений.
— Вездесущность. Эксперимент, который со времен Древнего Египта совершают все колдуны и маги, — продолжал свою речь Маскераде. Казалось, этот опыт интересовал его больше, чем все предыдущие. — Этот предмет сделан из особого вещества, созданного по рецептам, которые были вырезаны на камне, найденном в древнейшей гробнице майя.
Звучавшая в это время музыка стала более тревожной, и зал притих, напряженно вслушиваясь в слова иллюзиониста.
— Я потратил долгие годы на то, чтобы довести до совершенства все детали этой конструкции и превратить идею великого Зала Сущности в реальность. И теперь покажу ее вам!
Голос Маскераде становился все громче, так что наконец стало казаться, что он исходит из какого-то другого тела. Маг моргал гораздо чаще чем обычно и воздевал руки к верху.
— Но только тринадцать счастливчиков смогут принять участие в эксперименте, о котором они не забудут никогда… — Этим он закончил объявление, сжав губы, словно задыхаясь от внезапного приступа смеха.
Казалось, что всех детей в зале стукнуло током: все стали тянуть руки в желании участвовать, не боясь ни магической машины, ни голоса Маскераде, не внушающего никакого доверия.
Два человека облокотились о парапет, обитый бархатом, высунувшись оттуда так, чтобы не упустить из виду ни единой детали происходящего. Это действо их явно заинтересовало.
— Тише, тише, моя почтеннейшая публика, мои любезные зрители. Я сам выберу из вас тринадцать счастливчиков.
С этими словами он сделал торжественный жест левой рукой, рассекший воздух круговым движением. В очерченной окружности появился сияющий белый лоскут ткани. Сначала эта ткань повисла в воздухе, а затем принялась с сумасшедшей скоростью летать между рядами зрителей, которые пытались ее поймать.
