Они спустились вниз по едва заметной тропинке. Дул прохладный ветер. Рассветное небо казалось глубоким и чистым.
Танцевальные костюмы девушка оставила Амрите. С собой взяла только любимые украшения, без которых не может существовать ни одна индианка.
Сожительство англичан с индианками не запрещалось, но и не получало особого одобрения. Считалось, что лучше «не портить кровь», к тому же камнем преткновения являлся вопрос веры.
Томас Уилсон, воспринявший решение приятеля как блажь, тем не менее предпочел помалкивать. Зато он очень заинтересовался существованием тайного пролома в стене и подробно выспрашивал, где тот находится.
Джеральд искоса посматривал на Тару, размышляя о том, что подумают и скажут сослуживцы, когда он приведет в Форт-Уильям индийскую девушку. Ей придется жить в его холостяцкой комнате, есть скудную солдатскую пищу, возможно, терпеть косые взгляды, насмешки и враждебное отношение обитателей форта. Прежде большую часть жалованья Джеральд отсылал матери, в Лондон, теперь ему придется содержать любовницу.
Он не знал характера Тары, не представлял, что заставило ее покинуть храм. Уговаривая девушку бежать в Калькутту, молодой человек был ослеплен разыгравшейся страстью, которая затмила доводы разума, заслонила весь белый свет.
Джеральд был одинок, и ему хотелось создать семью. Что-то подсказывало молодому человеку, что с Тарой это вряд ли удастся сделать. Она — танцовщица, девадаси, звезда! — не была создана для семейной жизни. Да и Джеральд не был уверен в том, что будет стремиться к долгим и прочным отношениям с ней. Тем не менее он вовсе не собирался обманывать, предавать и бросать девушку, которая доверила ему свою судьбу.
Англичанин вспоминал сестру Кирана, Джаю. Вот кто мог бы стать настоящей звездой его сердца! Для того чтобы это понять, молодому офицеру хватило одного-единственного взгляда. Но мечты об этой девушке казались недостижимыми. Она индианка, дочь заминдара и к тому же выходит замуж.
Тара съежилась и молчала. Странная грусть тяжким грузом легла ей на сердце. Она оставила позади прошлую жизнь, дом божества, который был и ее домом. Храм с его павильонами для паломников, залами для молящихся, бассейнами для священных омовений, пристройками, в которых хранились одеяния бога и колесницы для статуй, представлял собой целый мир и был похож на город-крепость. Семнадцать лет он служил для нее укрытием, и теперь Таре казалось, будто ее со всех сторон обдувает холодный, резкий ветер. И все же она не жалела о своем решении.
Когда они спустились с холма и вступили в густые заросли, Джеральд повалил девушку на траву и с грубоватой поспешностью, по-солдатски овладел ею. Это тоже был своеобразный ритуал посвящения, символизирующий то, что отныне Тара принадлежит ему и он волен распоряжаться ее судьбой.
Девушка была ошеломлена, но покорилась. Она привыкла к тому, что занятия любовью сопряжены с долгой и изощренной подготовкой к телесному акту, но неожиданно для себя испытала наслаждение.
Волосы Тары растрепались, одежда промокла от росы. Джеральд помог ей встать и принялся неумело поправлять ее сари. Потом, охваченный внезапным порывом, опустился на колени и поцеловал босые ступни индианки. Когда же он выпрямился, то увидел, что девушка плачет.
— Я тебя обидел? Прости! — растерянно прошептал Джеральд, забыв о том, что она не знает английского.
Однако Тара поняла. Она покачала головой и прильнула к его плечу, а он нежно погладил ее блестящие черные волосы.
Амрита и Киран стояли друг против друга. Угасающее солнце освещало их лица. Время приостановило безудержный бег, и сердца молодых людей переполняла радость настоящего момента, радость жизни.
На самом деле время было неумолимым, но Амрите не хотелось об этом думать. В те минуты, когда Киран находился рядом, ее с невиданной стремительностью уносило в мир спасительного забвения. Девушка ощущала себя счастливой просто оттого, что существует на этом свете. И что на свете есть тот, кого она полюбила.
Киран, впервые познавший вожделенную тайну любви, был благодарен Амрите и понимал, что никогда не забудет об этом. Он искренне верил в то, что рано или поздно вернется и увезет девушку с собой.
Амрита вовсе не желала, чтобы ее душа превратилась в незаживающую рану. Девушка хотела чувствовать себя спокойной, удовлетворенной и счастливой даже после того, как Киран уедет. Именно потому она очень надеялась, что у нее будет ребенок от любимого. К тому же она знала, что, забеременев, не сможет исполнять некоторые храмовые ритуалы.
— Ты будешь меня ждать? — спросил Киран.
Амрита не понимала, что он имеет в виду. Если ей не удастся забеременеть или если он не вернется достаточно быстро, ей по-прежнему придется принимать паломников. Таковы обязанности девадаси, и она не сможет от них уклониться.
Теперь девушка по-настоящему понимала Тару, которая хотела быть только с любимым.
Киран обнял Амриту и крепко прижал к своему сердцу.
— Приезжай! Приезжай как можно скорее! — задыхаясь, проговорила она, оторвавшись от его губ. — Я буду думать о тебе каждый день!
— Я обязательно приеду, — прошептал он.
Амрита прикоснулась к щеке Кирана, и ее пальцы стали влажными от его слез.
— Не надо, — выдавила она.
— До того как познакомиться с тобой, я не умел ни смеяться, ни плакать.
— Неужели любовь приносит только страдания? — вздохнув, спросила Амрита.
— Когда я думаю о том, что нам придется расстаться, мне кажется, что это именно так.
Когда Киран уехал, девушка целые сутки лежала в постели и думала. Теперь она понимала: если бы возлюбленный позвал ее за собой, сказал, что согласен жениться на ней, она бы оставила службу в храме. Но Киран женится на другой. И вернется или нет — неизвестно.
Никто не поможет ей, никто не в силах облегчить ее страдания! Разве что бог, которому она посвятила свою жизнь. С Шивой было связано множество легенд, повествующих о его чудесных явлениях людям, о неожиданных превращениях, о магическом покровительстве и божественных играх.
Известно, что мир и жизнь двойственны: с одной стороны, они заставляют человека страдать, с другой — вдохновляют и подталкивают к поискам свободы.
Так что же такое свобода и счастье — самоотречение во имя служения высшим силам, чему-то великому и вечному, или любовь двух смертных существ, чья жизнь подобна вспышке искры в безбрежном мраке?
Кто способен дать ответ на этот вопрос, если не единственный, беззаветно любимый бог, к которому она никогда не обращалась с просьбами!
Амрита встала и пошла в храм. Стояла ночь, и там было тихо и темно. Девушка опустилась на колени и вполголоса произнесла священные слова.
Вдруг она услышала чей-то шепот. Кто-то точно так же взывал к Шиве — голос человека был полон отчаяния и тоски.
Полная любопытства, Амрита повернула голову и увидела… Камала.
