— Вот, княже, люди государевы, сказывают — к тебе!
Я поднялся с пенька, на котором сидел и наблюдал, как Макар занимается с новыми ратниками.
— Не ты ли князь Георгий Михайлов будешь?
— Он самый. С кем имею честь говорить и по какому делу ко мне?
Служивые стянули шапки с голов, поклонились.
— Мы помощники подьячего, с Разбойного приказа. По суду ты виру с боярина Никифорова получить должон.
— Истинно так.
— Вот ведь дела какие. Денег у него не оказалось, хотя клянется-божится, что были. Врет, поди. Согласен ли ты взять виру натурой — скотиной, зерном?
— Отчего же не взять? В хозяйстве все сгодится.
— Тогда человека своего с нами в Никифоровку отряди да расписочку составь. Сам понимаешь — мы люди подневольные.
— Это можно.
Я зашел в избу, написал расписку, что вира получена полностью. Кликнул Андрея.
— Андрей, поедешь со служивыми московскими. Мне за злодеяния боярина Никифорова вира по суду полагается, а денег, вишь, у него нет. Возьми с собой двух-трех холопов. Выбери для хозяйства что-нибудь из скотины. Можешь коров, лошадей с телегами — все лишним не будет. Расписку мою служивым людям отдашь, как выберешь.
— Вот и славно! Все хозяйству прибыток, — обрадовался управляющий.
Андрей усадил в телегу пару подвернувшихся под руку холопов и уехал со служивыми в Никифоровку.
Вернулся управляющий уже ближе к вечеру.
Услышав шум и радостные голоса, я выглянул в оконце. Все свободные от работ крестьяне высыпали поглазеть на редкое зрелище. Вышел и я, заслышав мычание. И было чему дивиться и радоваться: во главе шествия ехал Андрей на подводе, за которой шли на привязи две упитанные коровы. А холопы вели под уздцы лошадей — каждый по паре. К ним сразу подбежал Тит, проворно осмотрел копыта, заглянул коням в рот.
— Барин, две лошади тягловые — только под соху, а две — верховые, и все ухожены, — уверенно сообщил он.
— Молодец, Тит! Забирай верховых лошадей. Пусть во дворе стоят, пока конюшню достроим. Приглядывай за ними. Вскоре конюшня готова будет, тогда лошадок и определим туда — помогать будешь с уходом. А ты, Андрей, коров да тягловых коней справным крестьянам отдай, на свое усмотрение выбери — тем, кто не ленится. Осень на носу, им еще сено на зиму заготавливать надо.
— Исполню, князь.
На Андрея устремились десятки горящих нетерпением глаз — кто ж из крестьян упустит возможность заполучить корову-кормилицу? Я не вмешивался в дела управляющего — он и сам прекрасно справится с задачей.
Коровы — это хорошо: теперь молока, сметаны, масла вдосталь будет. К сожалению, коров в Охлопково не было досель.
Прослышав о новых лошадях, ко мне тут же заявился Макар.
— Князь, позволь мне взять обоих коней для моих дружинников. У тебя, да и у десятка Федора, кони ведь уже есть.
— Дозволяю, забирай. Титу скажешь — я разрешил.
А еще через два дня воинство Макара понесло первые небоевые потери: утром недосчитались двух человек. Они просто сбежали, хлебнув нелегкой воинской доли. Утешало то, что сбежавшие не забрали оружие да не прихватили коней.
Макар аж зубами заскрежетал, как узнал, и — сразу ко мне.
— Князь, позволь догнать беглецов. Пешими они далеко не уйдут — я русинов в погоню возьму.
— Хорошо. Бери у Тита пару коней никифоровских и двух своих людей и — с Богом!
Через несколько минут трое всадников галопом вынеслись из Охлопково по коломенской дороге. И, ко всеобщему удивлению, часа через три вернулись с беглецами.
Макар привел несостоявшихся вояк ко мне для разбора:
— Вот! Недалеко ушли, в трактире одежу казенную пропивали, да не успели, канальи!
Оба вчерашних дружинника затравленно оглядывались по сторонам, ища сочувствия у бывших своих товарищей.
— Судить их надо, князь! — запальчиво крикнул Макар.
Я с ним был согласен. Такие поступки нельзя оставлять без последствий. Ненаказанный проступок или преступление развращают. Глядя на них, и другие могут сбежать. Вот дураки-то! Ну, подошли бы они ко мне, повинились, коли душа ратных тягот не приемлет. Разве держал бы? Хуже нет, если воин ненадежен — такой в бою подвести может.
Вина их была очевидна, и потому свидетели не требовались.
Я строго взглянул на беглецов. Они стояли, потупив глаза.
— За самовольное оставление службы я должен наказать вас. Макар, собирай дружинников у вашей избы. Этих — туда веди. И я сейчас подойду.
Какое выбрать наказание? То, что их следует прогнать — ясно. И другим урок надобно дать, как знать — кто еще в бега податься может? А без дисциплины в дружине никак нельзя. Ладно, послушаю, что их товарищи бывшие скажут.
Я подошел к избе. Здесь уже толпились ратники, ожидавшие моего решения — макаровские и десятка Федора.
Десятники построили ратников. Боже! Какие же они разные! Дружинники Федора стояли подтянутые, строгие, макаровцы же были под стать начальнику-франту.
Перед воинами стояли, понуро опустив головы, беглецы.
Я подозвал Федора и Макара. Они подошли и встали рядом со мной. Я поднял руку:
— Предупреждаю всех! Ратная служба непроста, спору нет. Мне дружина нужна, а не ватажка. — Повернулся к беглым. — Я взял вас на службу, доверив охранять жизни людей, которые вас во всем содержат, чтобы нужды ни в чем не знали. А вы еще и в деле серьезном не были, а уже подвели своего командира. Что ж вы так, соколики?
— Да мы…
— Вот даже слова честного смелости нет молвить! Я посмотрел на макаровских боевых холопов:
— Есть еще желающие от службы отстать? Говорите прямо — держать не стану!
«Нет, барин! За тобой быть хотим!» — раздались недружные голоса.
— А что полагается тем, кто бросил товарищей своих тайно, честь всей дружины поправ?
— Кабы в бою то было — живота лишать надобно! — крикнул Федька. — А так — задать им каши березовой, чтобы помнилось дольше! И пусть изыдут!
— Ну что же — так справедливо будет. А потому одежду снять — другим пригодится. Каждому — по двадцать плетей, и в исподнем из имения выгнать.
Приказание исполнили ревностно.
Сорвали с незадачливых воинов одежду, но аккуратно, не порвав. Каждого привязали к дереву, и ратники из макаровской дружины «поработали» плетьми над спинами беглецов. Спины их покрылись вспухшими багровыми полосами.
Федор, наблюдавший за поркой со своим десятком, ухмыльнулся.
— Набрал Макар всякую шваль да пьянь. Это цветочки пока, скоро ягодки пойдут, — тихо процедил он.
— Федор, угомонись. Они твои боевые товарищи. Тебе рядом с ними в бой идти, — заметил я вполголоса.
