Лев Давидович Бронштейн (Троцкий)
Лев Давидович (Давыдович) Троцкий (1879-1940) – столь же видная личность в социал-демократическом, а затем и в большевистском движении, как и В. И. Ленин и И. В. Сталин. Однако жизнь и судьба А. Д. Троцкого была настолько исковеркана И. В. Сталиным, а жизнеописание его оказалось настолько извращено советскими историками, писавшими о нем в духе пропагандистских установок ОГПУ и НКВД, что, кроме фамилии и имени-отчества, все остальное действительности не соответствовало. В современных условиях эта тенденция была поломана и отправлена на свалку, но в сознании многих современников старшего поколения она все еще живет.
Люди, выросшие и воспитавшиеся в советский школе, искренне считают Л. Д. Троцкого агентом всех империалистических разведок и удивляются, когда узнают, что он был Председателем Реввоенсовета РСФСР и возглавлял Красную армию в годы Гражданской войны. Этот факт, как и многие другие, скрывался от народа. В советских энциклопедиях всегда были статьи «Троцкизм», но никогда не было статьи «Троцкий», хотя Гитлер и Муссолини таких статей удостаивались. И тем более никто не исследовал генеалогии Л. Д. Троцкого. Когда настало другое время, исследователи занялись этим вопросом.
Одна из новых версий генеалогии Л. Д. Троцкого – весьма неожиданная и даже экзотическая – была представлена писателем А. А. Лацисом в статье «Из-за чего погибли пушкинисты?», опубликованной в альманахе «Кольцо А» (Москва, 1993-1994). Вот вкратце содержание ее части, относящейся к Л. Д. Троцкому и его генеалогии.
В начале 1937 года в Ленинграде погиб молодой пушкинист Сергей Гессен, сбитый автомашиной. Через 12 лет из поезда Москва-Ленинград был выброшен и тоже погиб другой пушкинист Лев Модзалевский (соавтор С. Гессена). Л. Модзалевский и С. Гессен совместно написали книгу «Разговор о Пушкине», в которой шла речь об «утаенной любви» великого поэта к некоей польке Анжелике Дембинской, ставшей матерью Леонтия Дембинского (внебрачного сына А. С. Пушкина), которому якобы суждено было оказаться дедом Льва Давидовича Троцкого по мужской линии.
Такого рода откровения, хотя они и являлись столь же сокровенными, как и «утаенная любовь» А. С. Пушкина, были в то время актом, приравнивавшимся к государственной измене, потому С. Гессена и Л. Модзалевского ждала кара со стороны Лубянки. А такой карой чаще всего бывала смерть. И приговоренные к ней не обязательно арестовывались и представали перед судом «тройки», а просто погибали при особых обстоятельствах – будь то нечаянный наезд автомобиля или падение с идущего поезда. Из-за вторжения в сферу высокой политики, казалось бы, таких далеких от нее кабинетных ученых как пушкинисты, последние переставали быть книжными червями, превращаясь в «империалистических наемников» и тем самым подписывая себя смертный приговор.
С. Гессен и Л. Модзалевский знали, что сын Пушкина и Дембинской был увезен в имение братьев Поджио (друзей Марии Николаевны Раевской), находившееся на юге Полтавской губернии. Имение называлось Грамоклея. Там-то и оказался младенец Леонтий Дембинский, скрываемый от досужих петербургских сплетников. По архиву Раевских, мальчик родился в 1818 году, когда А. С. Пушкину было 19 лет. Имя свое он получил от имени своего крестного отца Леонтия Васильевича Дубельта (адъютанта генерала Раевского) в будущем – начальника корпуса жандармов и III Отделения собственной Его Императорского Величества Канцелярии.
Мальчик воспитывался в семье Раевских, получил хорошее домашнее образование. Около 1846 года, когда Леонтию Дембинскому было примерно 28 лет, у него появился свой внебрачный сын – Давид Леонтьевич…
В конце 1930-х годов в Берлине и Париже вышла книга Л. Д. Троцкого «Моя жизнь». О своих родителях автор говорил очень мало, ни разу не упоминая фамилии отца и девичьей фамилии матери. «Первая фамилия, которая попадается на глаза, – пишет в своей упоминавшейся ранее статье А. А. Лацис, – Дембовские. С этими соседями у отца какие-то дела. Часть земли он у них купил, часть – арендовал. В свой хутор, в Яновку, родители переехали из Грамоклеи. В Грамоклею отец прибыл откуда-то из Полтавской губернии».
Звали отца Троцкого – Давид Леонтьевич Бронштейн (фамилия «Троцкий» стала его псевдонимом). В доме отца – богатого арендатора, по воспоминаниям его сына Льва Давидовича, – говорили по-русски, работали по субботам, за общим столом сидел с семьей механик Иван Васильевич – русский человек. А сам Лев Давидович, как потом оказалось, во многом унаследовал физиологические и внешние признаки А. С. Пушкина – кудрявые волосы, светлые глаза, нервный тик в левом уголке рта, подагру, частые расстройства желудка, близорукость и склонность к обморокам.
Унаследовал он и некоторые творческие качества А. С. Пушкина. По словам А. В. Луначарского, Троцкому были свойственны «могучий ритм речи, замечательная складность, литературность фразы, богатство образов, парящий пафос, совершенно исключительная, поистине железная по своей ясности логика… Его статьи и книги представляют собой застывшую речь, – он литературен в своем ораторстве и оратор в своей литературности».
Сам Л. Д. Троцкий говорил о себе: «С ранних лет любовь к словам была неотъемлемой частью моего существа». Он считал книгу величайшим феноменом культуры: «Хорошо написанная книга казалась и продолжает казаться мне самым ценным и значительным продуктом человеческой культуры». Даже этих двух высказываний Троцкого достаточно, чтобы оценить интеллектуальное кредо, роднящее его с Пушкиным.
Представленный очерк о генеалогии Троцкого, как я писал выше, экзотичен и весьма спорен, но вполне имеет право на то, чтобы считаться одной из версий в «Неофициальной истории России».
ВЫДАЮЩИЕСЯ ЛЮДИ ЭПОХИ
В предыдущих книгах серии «Неофициальная история России» мы уже рассказывали о многих славных представителях российской интеллигенции, чьи имена вошли в историю не только нашей страны, но и в летопись мировой цивилизации.
Невозможно даже перечислить всех тех, кто составил в свое время славу России. Здесь мы остановимся на биографиях только четырех выдающихся людей, живших и творивших на рубеже XIX-XX веков.
Константин Эдуардович Циолковский
Он родился 5 сентября 1857 года в селе Ижевское Рязанской губернии, в семье лесничего Эдуарда Игнатьевича Циолковского. В раннем детстве мальчик был живой, веселый и очень любознательный, обожал слушать всякие интересные истории. Когда Косте было 9 лет, он сильно простудился, заболел скарлатиной, после чего почти совсем оглох.
Отец его – скромный чинов-ник – переезжал с места на место, пока в 1868 году не оказался в Вятке. Именно здесь мальчик был очарован ночным звездным небом и на всю жизнь страстно влюбился в него. Сейчас можно только догадываться, кто способствовал тому, что Костя с малых лет пленился сказочной красотой небесного свода, до конца дней своих оставшись верен увлечению юности.
По ночам он не отрывал взора от бесчисленных светил, а днем пытался понять, что это такое – Вселенная, но почти никто толком не мог объяснить ему этого.
На следующий год Константин стал гимназистом, но из 3-го класса ушел, решив заняться самообразованием. Принятию этого решения поспособствовало, во-первых, то обстоятельство, что он не поладил с учителями; а во-вторых, самообразованием увлек его замечательный человек Флорентий Федорович Павленков – сосланный в Вятку книгоиздатель, обладавший обширнейшими знаниями. Он был почти единственным человеком, который мог ответить на многочисленные вопросы мальчика, ибо был просветителем по самой натуре своей. Он подарил ему «Физику», написанную французским ученым Гано, ставшую настольной книгой юного Кости Циолковского. Случилось это еще и потому, что в гимназии почти все время уходило на изучение латыни и древнегреческого языка, а о небесной механике, физике и астрономии на уроках ничего не рассказывали.
