Алей закрыл глаза.
Ничего.
Ничего, кроме танков.
* * *
«Хорошо, – решил он, – танки, так танки. Стартуем с них».
Армия. Война.
Гражданское население. Гражданская война…
«Господи, ужас какой», – мелькнула мысль, хотя промежуточная ассоциация сама по себе могла не иметь буквального смысла.
Сила. Огромная грозная сила.
Власть.
«Пожалуй, можно было начинать прямо с власти», – подумал Алей и открыл соответствующую страницу энциклопедии – так проще было уйти куда-нибудь по ассоциациям.
История. Возможность совершить нечто великое и войти в историю.
Алей кликнул по случайной ссылке: открылась страница о каком-то перевороте, справа мелькнуло видео – по улице города шли танки…
…И внутренний экран вспыхнул снова – там, позади глаз.
Тяжелые солдатские сапоги впечатываются в брусчатку.
Знамена реют над площадью.
Вот высокий зал, озаренный ярким, режущим глаза светом; ряды поднимаются амфитеатром, зал полон, забит до отказа, люди стоят в переходах, но те, кому досталось место в рядах, тоже стоят. Они слушают, не дыша. Впереди, под незнакомым сверкающим гербом, на трибуне – тот, кто говорит…
Небо, светлое бесконечное небо распахивается над утренним городом. С дальних аэродромов поднимаются истребители, чтобы в урочный час пронестись горделиво над торжественными колоннами демонстраций.
Портреты на стенах.
Портреты на стенах домов, огромные, многометровые.
Лица людей на улицах под портретами – невыразительные, непроницаемые: глаза опущены, опущены уголки губ. Рядом другие люди – с гордо поднятыми головами, ликующие, счастливые.
Интернет, обмелевший точно река: бесконечные объявления «сайт закрыт». Обрезан доступ к заграничным ресурсам.
Беззвучно – в ассоциативном потоке не бывает звуков, если только лайфхакер не слеп, – читают новости диктор с телеэкрана и диктор из окошка телеканала онлайн.
Сделано заявление.
Принят закон.
Воля народа.
Родина.
Алей вздрогнул. Звука по-прежнему не было, но он мог чувствовать интонацию – будто бы осязать. С такой торжественностью слово «Родина» в новостях не произносили уже четверть века.
Поляна Родина посетила с визитом… помощь детям… международная обстановка…
На телеэкране Поляна шла через парк, улыбаясь радостной, чуть смущенной улыбкой, осторожно спускалась по мраморным ступенькам, подавала кому-то руку. Голос за кадром, восхищенный и подобострастный, лился чистым медом. Репортаж был о Поляне Родине Вороновой, супруге…
* * *
Алей очнулся.
Он чувствовал себя так, будто упал и ударился затылком. Голова гудела, в глазах все двоилось и плыло, тошнота подкатывала к горлу. Некоторое время он не мог сообразить, сидит или лежит. Потом он не без труда выкарабкался из кресла и встал перед компьютерным столом, низко опустив голову – так было легче дышать.
В норме предельный поиск не вызывал особых эмоций, но то, что Алей пережил сейчас, не было нормальным поиском. Он припоминал: на форуме кое-кто утверждал, что видит картины, но этому не особо верили. Визионеры почти всегда вскоре бросали лайфхакинг. Теперь Алей понимал, почему. «Нет уж, – повторял он, судорожно встряхиваясь и нарочито глубоко дыша, – нет уж, если так дальше пойдет, я тоже брошу это дело. Это, извините, для здоровья вредно. Здоровье дороже». Встрепанный хвост свесился с плеча, волосы полезли в рот, но стоило поднять руку, чтоб убрать их, как комната пошла кругом; Алей пошатнулся.
– Вы в порядке? – донесся откуда-то издалека знакомый голос.
Тот голос, который Алей Обережь слышал – будет слышать – по всем каналам телевидения и радио.
Тот, которому стоя внимали люди в высоком зале.
Обладатель голоса поднялся и шагнул к Алею, готовый подхватить его, если он упадет.
– Вы меня просили помолчать, – с долей иронии сказал он и продолжил уже серьезно, – но, по-моему, случай не тот. Воды? «Скорую»?
– Нет.
– Уверены?
Алей нащупал за собой кресло и рухнул в него.
– Я… все в порядке. Слишком… я перенапрягся. Немного. Не беспокойтесь. Извините.
– Дело ваше.
Застывшим взглядом Алей уставился в монитор. Нужно было что-то сказать… что-то сделать, закончить работу, в конце концов. Он ведь толком не вычленил еще фрагменты кода из цепочки. Из дикого, пугающего видения, которое пришло ему, трудно было что-либо вычленить.
Нужно было поблагодарить за заботу. Повернуть голову и посмотреть в лицо. Пусть даже не в лицо, если в лицо ему смотреть – выше сил. Просто повернуть голову в ту сторону, где стоит он, Летен Воронов.
Вождь.
Диктатор.
Отец народа.
* * *
Алея бросило в ледяной пот.
Он всегда полагал, что это метафора, но сейчас зубы у него действительно застучали, а рубашка на спине стала липкой. Видение было слишком ярким – во много раз ярче первого, недавнего, с электричкой и озером в тумане, – очень ярким, очень долгим и страшно реальным. «Я должен, – лихорадочно метались мысли, – я должен собраться! Моей помощи ждет сам Летен Истин! Сейчас… сейчас, скорее, я найду код, я расскажу, объясню!.. и он встанет… он позаботится обо всех, он поднимет Отчизну с колен!»
– О господи, – вслух сказал Алей.
– Ляна! – окликнул гениальный будущий лидер страны. – Принеси водички, пожалуйста! Или соку какого, если есть.
Он был здесь, рядом, в одном шаге, в этой тесной квартирке, сам Воронов!..
– Сейчас, а что? – донеслось с кухни. – А я тут курочку запекаю.
– Ты умница. Чего-то Алею Веселину нехорошо.
– Ой! – вскрикнула Поляна и мгновенно появилась на пороге с пластмассовым кувшином и чашкой. – Алик! Ты чего? Что с тобой?
Алей механически протянул руку. Пальцы тряслись. Поляна бережно придержала его ладонь своей, помогла донести чашку до губ, он отпил глоток, второй пролил на подбородок. «Спасибо», – произнес беззвучно; мелькнуло лицо Поляны – забавное, с приоткрытым ртом, испуганное и озабоченное.
Поляна Родина, верная спутница и первая помощница, крепкий тыл великого человека и великая его любовь…
…и Алей очнулся во второй раз.
Было тихо.
В форточку задувал ветер, шумели деревья в сквере. Малышей со двора увели обедать. Алей сидел за компьютером, держась за мышь, как за последнюю надежду, и тупо смотрел в монитор, а Поляна и Летен смотрели на него – выжидающе и тревожно.
