— Ты… Я подумала… Мне бы хотелось доказать тебе, что запеканка — совсем не так плохо, как ты думаешь.
Дурак.
Тэннер посмотрел на себя в зеркало. Он смочил лицо горячей водой и начал бриться. Дурак.
Почти целую неделю он держался, решив, что сделает самую большую ошибку в жизни, если встретится с Милейн. Шагая по горам до изнеможения, он приезжал домой и заваливался спать. Правда, он видел сны… Но старался забыть их, едва открывал глаза.
Тэннер выбрил левую сторону и взялся за правую. Разве он не повторял себе чуть ли не каждую минуту то, что собирался ей сказать? «Милейн, я много думал. Мы привлекаем друг друга физически. Я этого не отрицаю. Но мы не можем себе позволить идти на поводу у инстинкта. Слишком во многом мы не согласны друг с другом».
Но он забыл об этом, стоило ей позвонить. Милейн ничего не сказала, но он сразу понял, что ее приглашение не имеет ничего общего с запеканкой, зато имеет прямое отношение к опустевшей детской спальне.
Ей нужно выкарабкиваться самой. Она ведь знает его мнение. Если она не согласна…
А может, они не будут говорить об Эмбер? Может, она расскажет ему о пациентах или о беременности Карол. Кстати, надо спросить насчет крыши. На всякий случай он приготовил несколько смешных анекдотов о лыжниках. Еще он расскажет ей о следах оленя, на которые набрел сегодня на рассвете. О бурундучках, которые почему-то не показываются. Он съест запеканку и похвалит ее. А потом они посмотрят телевизор, и он вернется домой.
Не прикоснувшись к ней.
Он это сможет.
— Сюда нужны свежие овощи, но здесь их трудно купить.
— Не беспокойся. Все прекрасно.
— Ты говоришь как настоящий холостяк, — сказала Милейн и тотчас пожалела о своих словах.
Она так старалась не выходить за рамки безопасных тем. Даже вместо того, чтобы отдохнуть в гостиной, принялась сразу же убирать в кухне. Таким образом она сохраняла между ними довольно большое расстояние, но все же не утерпела и, сама того не желая, напомнила ему, что они оба одиноки.
— Ты говорил… В этом году необычно много снега. Как машины? Справляются?
— Да, с этим все в порядке. — Он улыбнулся ей. — Ужасно вкусно. Правда.
Тэннер повторил это в третий раз, но Милейн все равно ему не поверила. К тому же ей надоело говорить о еде. И о погоде тоже. Но она не решалась заговорить о том, что ее всерьез волновало.
Тэннер прочитал ей подробную лекцию о машинном парке Маммота, а она время от времени кивала и вовремя задавала наводящие вопросы, чтобы он не подумал, будто ей неинтересно. Он откинулся на спинку стула и спросил, глядя ей прямо в глаза:
— Она уехала?
И Милейн оказалась совершенно не готова к такому вопросу.
— Эмбер? Да.
— Сегодня?
— Да.
— Недавно?
— Я хотела поблагодарить тебя за то, как ты отнесся к ней. Она считает тебя самым большим специалистом по снеговикам.
— Тебе плохо? Стало пусто?
Зачем он? Если хотел еще раз напомнить, что ее жизнь полностью подчинена чужому ребенку, то что толку ее мучить?
— Да, — она старалась не дать воли слезам. — Но я не поэтому тебя пригласила. Мы с Эмбер и раньше расставались. Завтра я ей позвоню и она расскажет мне, как ее встретили в школе.
— Зачем же ты меня пригласила?
Милейн не предполагала, что он задаст этот вопрос, на который у нее не было ответа.
— Я думала… я хотела узнать, что происходит наверху. В больнице я так далека от всего.
— Да? — Тэннер отодвинул тарелку, но, когда Милейн потянулась за ней, остановил ее. — Оставь. Давай пока сложим их в раковину Они могут подождать.
Конечно могут. Но если не мыть тарелки, то что она будет делать?
Не дожидаясь, когда она встанет, Тэннер принялся убирать со стола. Потом, ни о чем не спрашивая, обнял ее за плечи и повел в гостиную. Она надеялась, что он включит телевизор, но он раздвинул шторы и выключил свет, после чего сел на диван и стал смотреть на черное озеро за окном. Поколебавшись, она села рядом и почувствовала, как он напрягся.
Она долго ждала.
— Я слышал о тебе много хорошего.
Милейн не была готова к такому повороту разговора и не сразу поняла, о чем он говорит.
— Мои ребята. Они доставляли к тебе пострадавших лыжников. Говорят, ты всех принимаешь спокойно, без паники, даже очень покалеченных.
— Я же работала в «Скорой помощи». Там бывали вещи похуже, чем переломанные ноги.
— Да, наверное… — Он помолчал. — Ты приехала сюда из-за Эмбер. Но кое-что еще тоже сыграло немаловажную роль, верно? Ты сама рассказывала мне, какое впечатление на тебя произвели олени и как ты по ночам любуешься отражением звезд в озере. Нелегко приходить в себя, когда сталкиваешься с худшим в человеке.
Милейн тяжело вздохнула, все еще стараясь уверить себя, что он ее плохо знает.
— Это было нелегко. Мне ничего не оставалось, как смеяться, потому что иначе пришлось бы все время плакать. Я помню, как мы шутили в сестринской. Полицейские, врачи делают то же самое. Своего рода самозащита. Но мне это не нравилось. Мне хотелось оставаться такой, какой я пришла в больницу. Мне хотелось любить людей и помогать им. И еще я боялась, как бы мое душевное состояние не повлияло на Эмбер.
Услышав имя девочки, Тэннер напрягся еще больше. Глаза у него потемнели, но он ничего не сказал, лишь встал и включил приемник. Женщина пела о том, как она счастлива, что встретила своего мужчину.
— Помнишь? — спросил Тэннер, садясь на диван. — Она тогда пела то же самое.
Милейн унеслась мыслями в прошлое. Держась за руки, они бродили и слушали. И чаще всего именно эту певицу.
Незнакомая женщина стала для Милейн спасительницей, помогая ей выбираться из жестокой реальности в мир мечтаний и волшебства. Тогда волшебство продолжалось недолго. Но Милейн ничего не забыла. И Тэннер тоже не забыл. Теперь она это знала наверняка.
— Не помню, как ее зовут, но ее голос… Я никогда такого не слышала. Она пела, и он словно вливался в меня, бросая то в жар, то в холод.
— Ты думаешь, это ее голос повлиял на нас тогда?
Ему не стоило об этом спрашивать. Вероятно, из-за того, что уже наступила ночь, Милейн ощутила в себе достаточно сил, чтобы не прятаться от него.
— Не знаю. Наверное, все дело было в нас.
— Как раз этого я и не понимаю. Что тогда случилось?
Они любили друг друга. В течение нескольких часов она всю себя отдавала Тэннеру и верила, что он делает то же самое.
— Не знаю, как ты, — прошептала она, — а я забыла о том, что привело меня в Неваду. Мне надо было вновь почувствовать, что жизнь имеет смысл, и ты дал мне это.
