Книга Обольщение красотой - Шерри Томас

— Я чувствую себя обделенным, — заявил Кристиан.

Она сдержала свое слово и пришла на обед. Он пообедал заранее, так что ей не пришлось кормить его, пока он оставался с завязанными глазами. После обеда она отвела его к шезлонгу с бокалом вина, а сама проследовала в противоположный угол гостиной, чтобы еще немного полюбоваться окаменевшими следами.

— Вы должны быть довольны, что я здесь.

— Я в восторге. Но это не отменяет того факта, что я чувствую себя обделенным. Раз я не вижу вашего лица, я должен видеть все остальное. А если мне нельзя видеть остальное, я должен хотя бы касаться вас.

Баронесса фыркнула, явно не испытывая сочувствия к его положению. Он улыбнулся. С его титулом и неприступной манерой держаться, он подавлял большинство женщин — и немало мужчин. Она, однако, без тени колебаний ставила его на место.

Его пальцы нащупали какой-то предмет. Ее шляпу. Он поднял ее и повертел в руках.

— Скажите, что вы делаете?

— Любуюсь следами, конечно. Зачем еще я здесь?

Кристиан развлек себя, представив, как она облизывает каменную глыбу.

— По той же причине, что и вчера вечером. Чтобы узнать меня лучше.

— Прошлой ночи мне хватит на несколько лет.

Он фыркнул, положив ее шляпу на дальний конец шезлонга.

— Даже не знаю, что это: комплимент или оскорбление.

— Когда я сделаю вам комплимент, сэр, вы поймете.

— Ха! Вы подогрели мою решимость, мадам. Вы сделаете мне комплимент, прежде чем закончится эта ночь.

— У вас отличные окаменелости, сэр. Другого комплимента вы от меня не дождетесь.

Он снова улыбнулся и сделал глоток вина.

— Обожаю вызов.

Какая непринужденная и приятная самоуверенность. Ничего от оскорбительной заносчивости Тони, о которой Венеция не догадывалась, пока не стало слишком поздно.

— Расскажите мне о себе, — сказала она. — Вы происходите из просвещенного семейства?

Лексингтон не шевельнул и пальцем, удобно откинувшись в шезлонге, с поднятым к потолку лицом. Тем не менее у нее возникло ощущение, что его поза стала более настороженной… более хищной. Видимо, он почувствовал интерес, который ей не следовало показывать.

— Нет, — отозвался он спокойным, дружелюбным тоном, не давая ни малейшего повода заподозрить, что подбирается к добыче. — Скорее наоборот, де Монфоры всегда отличались ограниченностью. Они до шекспировских времен не снисходили до того, чтобы разговаривать по-английски.

Венеция потерла затянутой в перчатку рукой один из маленьких следов.

— Неужели вы не встретили возражений со стороны своей семьи, когда решили стать натуралистом?

— Мой отец отнесся к этому крайне неодобрительно.

Лексингтон откинул голову назад, опустошив свой бокал. Венеция не могла отвести взгляда от сильной линии его шеи.

— Наверное, это доставило вам немало неприятностей.

Он поставил бокал на ковер. Сигнал к тому, что он готов броситься на добычу?

— Он произнес несколько раздраженных тирад, но меня непросто свернуть с пути, который я выбрал. Я не обращал внимания на него и на всех остальных, кто пытался мне помешать.

Его пальцы рассеянно обводили кромку бокала. Венеция не могла не вспомнить умелые движения этих пальцев, прошлой ночью игравших с ее напрягшимся, как струна, телом.

— Большинство молодых людей не в состоянии противиться воле родителей.

Он выпрямился, широким уверенным жестом перекинув руку через спинку шезлонга.

— Мой отец был чрезвычайно высокого мнения о себе, но он вел беспутный образ жизни, что давало мне право пропускать его слова мимо ушей. К тому же я знал, где располагается кухня, поэтому меньше всего боялся, что меня отправят в постель без ужина.

Венеция прислонилась к каменной глыбе.

— Меня воспитывали в убеждении, что нельзя потакать своим прихотям. Этого и взглядов моего мужа оказалось достаточно, чтобы убедить меня в том, что, стремясь заниматься раскопками, я иду на поводу у легкомысленных и эгоистичных порывов.

Лексингтон слегка улыбнулся.

— Вас так легко сломить?

Они все еще говорят об окаменелостях?

— Ну, мой интерес не так уж бескорыстен. Мне хочется найти окаменевшие скелеты, которые были бы больше, лучше и удивительней, чем все, что были обнаружены до сих пор. А не потому, что я серьезный натуралист, пытающийся понять устройство мира.

Лексингтон поднялся на ноги.

— Нет ничего дурного в желании добиться успеха. Азарт охоты, который движет нами, что бы мы ни искали: неизвестную планету, новый закон физики или окаменевшие ископаемые — в конечном итоге проливает свет на загадки, связанные с возникновением жизни на Земле.

Он все еще находился на другой стороне комнаты, с завязанными глазами, а у Венеции уже стеснило дыхание.

— Мне пора, — поспешно сказала она.

Он склонил голову набок.

— Со мной вам нечего опасаться. Вы же знаете.

Он ошибался. Она давным-давно не была в такой опасности. Как глупо с ее стороны надеяться, что он подскажет ей решение. Она не просто играет с огнем, она жонглирует динамитными шашками с зажженными фитилями. За каждую каплю радости, которую она позволила себе, ей придется заплатить ведрами сожалений.

— Спасибо за обед. И спасибо за удовольствие, доставленное вашей находкой, — сбивчиво произнесла она, торопясь уйти.

— Без вас ночь покажется мне очень долгой.

— Сожалею, но я действительно не могу остаться.

Он повернулся к ней лицом.

— В таком случае спокойной ночи. Увидимся завтра на утренней прогулке. В том же месте и в то же время.

Венеция покачала головой.

— Нам не стоит встречаться.

— По-моему, я ясно дал понять, что в восторге от вашей компании, даже если вы не лежите подо мной обнаженная.

При воспоминании о собственном распутстве и наслаждениях, которые он обрушил на нее, у Венеции пересохло во рту. Ей пришлось откашляться, прежде чем заговорить.

— Поскольку нам все равно предстоит расстаться, почему бы не сделать это сейчас?