Держа в памяти изображение большой берцовой кости пелозауруса-не помню-как-его, мы принялись тщательно осматривать кладбище. Описать царивший там кавардак попросту невозможно, потому что кости лежали в несколько слоев. Сокращу ваши мучения, сообщив только, что мы копались в них весь день не разгибаясь, и все впустую. При этом поиски велись в атмосфере крайнего нервного напряжения, поскольку мы знали, что костяной обвал может случиться в любую секунду, и похоронить нас под грудами истлевающих скелетов. Причем всяческих рогов, шипов, бивней, гигантских клыков и прочих неприятно острых штуковин здесь хватало в избытке, и все они только и ждали подходящего случая, чтобы в нас воткнуться.
На следующий день распорядок ничуть не изменился. Большая берцовая кость загадочного пелозавра так и оставалась недосягаемой, и я уже начала терять надежду.
— Ничего-ничего! — пыталась подбодрить нас Дорана. — Соберитесь, что это за упадническое настроение? Рано или поздно мы непременно нападем на большое захоронение пелозавров, у меня точные сведения!
Меня это уже настолько достало, что я была готова хватить ее хорошенько очередной костью поувесистее! Палеонтология, оказывается, совсем не такая увлекательная, как это любят изображать в приключенческих фильмах.
Наконец Синий Пес — вот уж истинный эксперт по костям! — едва избежав гибели под лавиной позвонков, все же обнаружил то самое захоронение, о котором говорила принцесса. Там оказалась целая гора скелетов пресловутого пелозауруса-шмокодяуруса, или не помню кого. Большая часть скелетов была сильно попорчена, с раздробленными или утерянными костями. Пришлось их тщательно перебирать, чтобы отыскать несколько экземпляров в хорошем состоянии. Нагруженные этими «сокровищами», мы снова вышли к лагерю, где было значительно светлее. Дорана уже достала необходимые инструменты: перочинный нож и шило. Усевшись вокруг, мы внимательно наблюдали за ее манипуляциями. Первая берцовая кость, за которую она взялась, просто рассыпалась у нее в пальцах.
— Для начала неплохо, — хихикнул Синий Пес.
Дорана, не обращая внимания на подобный неуместный сарказм, продолжала методично работать, снова и снова вымеряя расстояние между отверстиями, поправляя их диаметр и совершая прочие таинственные действия, в которых я ничего не понимаю, поскольку музыкального таланта у меня отродясь не было.
Короче говоря, на создание первого инструмента у нее ушел целый день. Сочтя работу законченной, Дорана вынула свой камертон, поставила его на землю и поднесла флейту к губам. Мелодия, которую она сыграла, оказалась очень странной — мрачной и при этом красивой, но отчего-то при ее звуках у меня по коже побежали мурашки. Она проиграла тот же мотив три раза кряду, но камертон не издал ни звука.
— Не получилось, — вздохнула она. — Не понимаю почему. Видимо, я где-то допустила ошибку, то ли в расположении отверстий, то ли при переписывании нот. Нужно разобраться повнимательнее.
Она провела так всю ночь, поправляя и переписывая мелодию... и не давая нам спать, поскольку тут же проигрывала очередную версию на своей флейте.
Внезапно, когда я уже была готова залепить себе уши размягченным свечным воском, ко мне подошел Синий Пес и негромко сказал:
— Ты не заметила?
— Чего?
— Каждый раз, когда Дорана дует в свою чертову флейту, в пещере поднимается какой-то шум.
— Наверное, эхо...
— Нет, на эхо совсем не похоже. Как будто царапание, а потом шорох. Как только она перестает играть, эти звуки тоже стихают. Нужно пойти взглянуть, в чем дело.
Я бы, конечно, предпочла поспать, но Синий Пес никогда не поднимал панику из-за ерунды, поэтому я пошла за ним на кладбище, высоко подняв зажженный фонарь.
Сначала все было спокойно, но как только Дорана снова принялась за свои упражнения и мелодия долетела до каменного свода, я тоже услышала во мраке какой-то скрежет.
— Это в той стороне, — указал пес.
Мы прошли немного в глубь пещеры, и тут в свете фонаря нам предстало поистине ошеломляющее зрелище. Как только раздавались звуки музыки, разбросанные по земле кости приходили в движение и начинали «ползти» в разных направлениях, как будто у них внезапно выростали конечности! Поначалу я не поняла смысла этого явления и лишь затем осознала, что кости сцеплялись одни с другими, как фрагменты головоломки. Я невольно вскрикнула.
— Атомная сосиска! — гавкнул Синий Пес. — Ты это видела? Скелеты собираются воедино! Каждый раз, когда звучит музыка, они восстанавливаются кусочек за кусочком. А когда флейта смолкает, процесс тут же прекращается. Невероятно! Если Дорана и дальше будет играть, все динозавры, сваленные здесь в беспорядке, снова станут целыми.
— Пошли, — скомандовала я, — нужно с этим разобраться сейчас же.
Мы вернулись в лагерь и рассказали о том, что увидели в пещере. Принцесса пожала плечами.
— Ничего нового я не услышала, — буркнула она. — Меня предупреждали об этом. Таково побочное действие этого метода. Если потратить на изготовление флейты слишком много времени, скелеты выйдут из пещеры, как только обретут способность ходить, и разорвут нас в клочки.
— Эй, — пролаял Синий Пес, — а ты не могла сказать об этом раньше? Нужно как можно скорее убираться отсюда. Закончишь со своей проклятой дудкой потом, когда мы окажемся достаточно далеко от кладбища, чтобы динозавры не могли тебя услышать.
Я готова была всячески его поддержать, когда Дорана решительно возразила:
— Это невозможно. Мы должны остаться здесь, потому что нам постоянно нужно новое сырье. Взгляните сами: я уже испортила три кости, чтобы смастерить эту флейту, которая по-прежнему не работает. А значит, завтра утром вам опять придется отправиться на поиски в пещеру и принести мне новые образцы. И так будет продолжаться до тех пор, пока я не доведу дело до конца. Вот почему мы никак не можем уйти далеко от кладбища. Мне потребуются новые кости пелозавра, много новых костей...
— Но скелеты... — начала я объяснять.
— Я знаю, — перебила меня Дорана. — Риск действительно велик. Если я провожусь слишком долго, какой-нибудь динозавр в самом деле сможет достаточно «укомплектоваться», чтобы выползти наружу и напасть на нас. Поэтому ваша работа будет заключаться в том, чтобы помешать скелетам восстановиться. Вам нужно всего лишь растаскивать кости по мере того, как они будут собираться воедино. И лучше бы вам с этим справиться, верно?
Возразить на это было нечего. Себастьян поплелся вслед за мной, угрюмо ссутулившись. Я заметила, что глаза у него пожелтели, как с ним часто случалось в минуты гнева. Я же решила проявить выдержку и отнестись к сложившемуся положению философски. В ту же секунду, как мы перешагнули порог пещеры, Дорана снова начала играть... а кости — ползти.
О том, что последовало дальше, у меня остались самые смутные воспоминания. Я только помню, что все время бегала то в одну, то в другую сторону, сражаясь с костями, которые стремились собраться в цельные скелеты. Заметив, что какая-нибудь из них встроилась в сустав, я тут же спешила выдернуть ее и отшвырнуть куда-нибудь подальше. Поначалу дело казалось не таким уж сложным, но вскоре стало ясно, что в разных углах пещеры одновременно происходила сборка десяти-пятнадцати скелетов, так что мне приходилось крутиться как белке в колесе, чтобы помешать им всем. Некоторые кости оказывали бурное сопротивление, другие норовили лопнуть у меня в руках, оставив в ладонях острые занозы. Несколько раз я чуть не упала, рискуя напороться на какой-нибудь рог или исполинский коготь. Чтобы хоть немного замедлить процесс самовосстановления, который запускала музыка Дораны, нам приходилось торопиться изо всех сил.
