Какое-то время заяц, удирая от нее размашистыми, громадными прыжками, сохранял преимущество и не подпускал ее близко к себе. Но скоро он стал утомляться и прыгнул в сторону, намереваясь сделать изрядную петлю. Хитрая норка молниеносно разгадала замысел зайца, пошла наперерез и была уже близко от него. Увидев перед собой змееподобного черного врага, заяц обмер от ужаса и удивления, сердце его едва не остановилось. Повернув назад, он кинулся прямиком к реке, норка бежала за ним на расстоянии не больше десяти ярдов. Поглощенный мыслью о черной змее, которая преследовала его по пятам, заяц со страху и не заметил, как почти перед носом у него стремительно метнулся в сторону Рыжий Лис.
Обыкновенная лиса при обыкновенных обстоятельствах, увидя, как один зверь преследует другого, не стала бы ввязываться в историю и из осторожности отошла бы подальше, ибо хищные звери вступают в борьбу, как правило, только тогда, когда это необходимо. Но норку, как своего противника, Рыжий Лис не ставил ни во что, он презирал ее; помимо того, он сейчас очень спешил. Он охотился, а охота для него была отнюдь не забавой, а серьезнейшим делом. Юридические казусы в смысле прав на добычу его заботили мало. Притаившись в высоких стеблях жухлого бурого папоротника, он секунду подождал, пока заяц подбежит поближе. Затем последовало молниеносное точное движение — и длинноногий беглец схвачен прямо в воздухе, на середине своего широкого, отчаянно быстрого прыжка. Заяц пронзительно взвизгнул, лис тут же перекусил ему шею. Затем, вскинув свою столь легко доставшуюся добычу на загривок, лис повернул к дому; одураченного соперника он даже не удостоил взглядом.
Однако, проявив такое высокомерие, Рыжий Лис допустил ошибку. Большая черная норка была отнюдь не труслива, и ее острые маленькие глазки от ярости и обиды налились кровью. Конечно, думать о единоборстве с матерым и сильным лисом, ловкости и проворства которого боялась вся округа Рингваака, было со стороны норки слишком самонадеянно, но глазки у нее теперь горели, как рубины, а гнев лишил ее всякого благоразумия. Помедлив лишь долю мгновения, норка, словно змея, кинулась вслед за Рыжим Лисом и запустила свои зубы в его заднюю лапу.
От неожиданности Рыжий Лис выпустил из пасти ношу и с возмущением повернулся к нахальной зверюге. Однако молниеносным прыжком норка отпрянула от лиса и, припав к земле, была теперь от него уже на расстоянии восьми или десяти футов. Лис тоже прыгнул, тем не менее норку на месте уже не застал. Извиваясь всем телом, словно змея, прижимая к земле живот, она успела отползти еще футов на десять и с неусыпной злобой смотрела оттуда на лиса. Лис прыгал снова и снова и всякий раз без малейшего успеха: норка ускользала от него с прежней ловкостью. Наконец лис тоже прилег и вытянулся на земле, с острым любопытством разглядывая врага добрые полминуты. Затем, все хорошенько обдумав, он поднялся, взял в зубы мертвого зайца и вновь двинулся своей дорогой.
Лис не сделал и десяти шагов, как норка, подобно смертоносной черной тени, опять стремительно метнулась вслед за ним и, причиняя ужасную боль, впилась зубами в другую его заднюю лапу, чуть выше сгиба. Если бы лапы у Рыжего Лиса были не так мускулисты, норка, конечно, перегрызла бы ему сухожилия. Но лис на этот раз был уже начеку. Придерживая зайца на своем загривке, он резко обернулся назад — мертвый заяц метнул всеми четырьмя лапами, словно бы падая через голову лиса наземь. Черная негодяйка снова увернулась от челюстей лиса, отползла в сторону и, грозя новым нападением, смотрела на него горящими глазками.
Теперь Рыжий Лис чувствовал не только гнев: он стал опасаться, что дерзкая норка нанесет ему серьезное повреждение. Лапа от ее укусов саднила и болела. Лис погнался за норкой и упорно преследовал ее, однако враг оказался превосходным бегуном и неизменно ускользал и увертывался от лиса. Пробежав ярдов сто, лис увидел, что это бесполезно, и прекратил погоню. Он решительно повернул назад и кинулся к оставленному зайцу, который лежал, вытянув ноги, на закапанной кровью бурой земле. Держась футов на пять сзади лиса, норка тоже побежала вслед за ним.
Рыжий Лис был озадачен — подобного затруднения он не испытывал никогда в жизни. Поймать своего верткого противника он не мог. Тащить добычу в зубах и таким образом дать возможность норке наскакивать на него сзади лис тоже не мог. А бросить ношу наземь и удалиться без охотничьего трофея — это значило бы полностью признать свое поражение. Твердо поставив переднюю лапу на мертвого зайца, лис повернулся к норке, сверкнул своими сузившимися в щелки глазами и зарычал — сначала тихо, а потом все громче и громче. Это была угроза, и хотя лис еще сам не знал, чем именно он грозит, он чувствовал, что скоро пойдет на что-то решительное. Норка, ничуть не испугавшись, снова припала к земле, готовая ко всему, что бы ни случилось.
Наконец, напрягши свой изобретательный мозг, лис решил одолеть врага, заставив его подойти к себе поближе. В глазах его уже не горел гнев, хвост вяло опустился, вздыбленная шерсть на загривке улеглась; с робким униженным видом он отвернулся от лежавшего на земле зайца и трусцой побежал прочь. Гордая своей победой, норка тут же кинулась к зайцу и уже лизала его теплую кровь. Лис стремительно повернул назад и в одно мгновение ока снова был у своей брошенной добычи. Однако обмануть норку ему не удалось. Не утратив самообладания, она отскочила на десяток футов в сторону и, облизывая окровавленную морду, бдительно следила горящими глазками за каждым движением лиса. Рыжий Лис снова взял зайца в зубы, но что делать дальше, он по-прежнему не знал. Охваченный порывом ярости, он вдруг кинулся к норке, чтобы наконец поймать ее, поймать и покончить с нею.
Он гонялся за норкой в течение добрых пяти минут — бегал по берегу, среди камней и пней, заскакивал даже в чащобу, но ни разу погоня не уходила от валявшегося на земле зайца слишком далеко. Норка постоянно держалась от своего взбесившегося врага футов на десять-пятнадцать и совершенно не беспокоилась за исход состязания, так как знала, что в случае необходимости она всегда найдет себе убежище в реке — а река была рядом. Если норка выбьется из сил, она нырнет в воду или заберется под лед, а вслед за нею лис туда уж, конечно, не бросится. Чем кончилось бы дело, этого никто сказать не мог — оба противника не выказывали ни малейшего признака усталости и были готовы носиться по берегу сколько угодно, но тут неожиданно появился третий зверь. С шумом и треском из чащи вышел черный медведь; не утруждая себя извинениями ни перед Рыжим Лисом, ни перед норкой, он не медля принялся пожирать зайца: он разрывал его на мелкие куски и жевал с таким проворством, что сомневаться в его хорошем аппетите не было никаких оснований.
И лис и норка замерли на месте, оба они с возмущением глядели на незваного гостя. Рыжий Лис, придя к философскому выводу, что битва закончена и что сражаться больше не из-за чего, спокойно побежал прочь по кустарнику, раздумывая о том, где бы отыскать новую добычу. Время для него было слишком дорого, тратить его на бесцельные распри он не мог.
Но, как оказалось, черная норка придерживалась другого взгляда на вещи. Ей было жалко расстаться с зайцем, она считала, что вполне заслужила его; как хитро она его выследила и с каким упорством гналась за ним! Она непременно поймала бы его, если бы только не помешал дерзкий лис. А теперь ей уже никогда не видеть этого зайца, он бесследно исчез в огромной пасти медведя. Гнев и ярость норки против Рыжего Лиса разгорелись с новой силой, и сейчас она не думала ни о чем, кроме мести.
