— Ну да. Как раз имеешь. Хотя бы потому, что у тебя есть книга под названием «The Situation Room», и она, — Ингвар более не мог сдержать досаду, которая уже перерастала в злость, — лежит у тебя на ночном столике! Черт побери, Ингер Юханна, неужели нельзя в конце-то концов…
Одним прыжком она вскочила с дивана и исчезла в спальне, а через секунду-другую вернулась. Щеки у нее горели.
— Вот. Ты неправильно запомнил название. Но, раз тебе так уж интересно, пожалуйста, читай. Ничего секретного тут нет, тем более что она лежит возле нашей кровати. Прошу.
Очки слегка запотели. На переносице выступили бисеринки пота.
— Ингер Юханна, — безнадежно простонал Ингвар. — Хватит, кончай. Нельзя же так в самом деле…
Все это начинает меня утомлять, подумал он. Берегись, Ингер Юханна. Не знаю, долго ли еще я смогу терпеть твою двойственность. Контрасты между умной, доброжелательной возлюбленной и этой злющей особой, которая вдруг неизвестно почему ощетинивается, как еж, всю душу мне вымотали. Слишком у тебя большие секреты, Ингер Юханна. Слишком большие для меня, а главное — для тебя самой.
В дверь позвонили.
Оба они вздрогнули. Ингер Юханна уронила книгу на пол, словно ее застукали с противозаконной контрабандой в руках.
— Кто бы это мог быть… — проворчал Ингвар, взглянув на часы. — Двадцать минут двенадцатого…
Он медленно встал, пошел открывать.
Ингер Юханна так и стояла вполоборота к телевизору. На экране мелькали кадры, за которыми в этот миг следили во всех концах света, в большинстве стран, независимо от часовых поясов и политических режимов, религиозной и этнической принадлежности. Такой огромной аудитории у Си-эн-эн не было со времен катастрофы на Манхэттене, и, судя по всему, они использовали свой шанс на полную катушку. На Восточном побережье было сейчас около шести вечера. Жадные до новостей американцы возвращались домой с работы, куда волей-неволей пришлось пойти, несмотря на мрачные утренние известия, и на экране все чаще чередовались репортеры и аналитики, комментаторы и эксперты. Выглядели они вполне обыкновенно, даже не очень-то устало, словно сознание, что близится прайм-тайм, наполняло всех и каждого новой энергией. Серьезные мужчины и женщины с внушительными титулами и званиями попеременно обсуждали конституционные последствия и национальную готовность, кратко- и долгосрочные кризисные сценарии, террористические организации и отсутствие вице-президента, которое поголовно все снова и снова критиковали. Настолько могла понять Ингер Юханна, он находился сейчас в самолете где-то над Невадой. Или, как утверждал один из экспертов, в арканзасском бункере, или, как настаивал кто-то еще, в полной безопасности на одной из военно-морских баз США за пределами страны. Все распространялись по поводу 25-й поправки к Конституции и единогласно признали, что самое возмутительное заключается в том, что Белый дом до сих пор не разъяснил, примет ли ее во внимание.
Вот чем они сейчас заняты в настоящей Ситуационной комнате, подумала Ингер Юханна.
Она прямо воочию видела перед собой плазменные экраны на стенах тесного помещения в западном крыле Белого дома, с красными геранями под окнами. Более чем в шести тысячах двухстах километрах от двухквартирного дома в ословском Тосене работала в этот миг, в обстановке напряженного кризиса и полной неизвестности, группа людей, пристально наблюдая за теми же теленовостями, что и весь мир, и пытаясь не допустить, чтобы завтра утром земной шар резко изменился.
Изо дня в день множество департаментов и контор, связанных с национальной безопасностью, принимали более полумиллиона сообщений из посольств, военных баз и прочих информационных источников во всех концах света. Получали и предупреждения, жизненно важные для безопасности государства, и незначительные уведомления, без которых вполне могли бы обойтись. Рутинные донесения наряду с тревожными докладами о враждебной активности. И ЦРУ, и ФБР, и Агентство национальной безопасности, и госдеп имели собственные оперативные центры, которые сортировали этот нескончаемый поток информации, отделяя зерна от плевелов. Пустяки отправляли туда, где они не бросались в глаза. Тревожное, важное и опасное переадресовывали тем, кому по штату положено заниматься такими вопросами: the Sit Room Staff. Этот компактный штаб имел право поднять или опустить порог информации, затребовать дополнительные данные касательно особенно тревожной сферы, а главное — обслуживал непосредственно президента.
При Джордже У. Буше на экраны шла информация канала Фокс-Ньюс.
Теперь в Ситуационной комнате вновь смотрели Си-эн-эн.
Все они смотрят Си-эн-эн, подумала Ингер Юханна, опять усаживаясь на диван.
Американцы плавали в океане информации, подспудные течения которого постоянно грозили утянуть их в пучину. Конторы и департаменты, оперативные центры и зарубежные представительства, военные и гражданские подразделения — информационный поток в условиях кризиса вроде нынешнего даже представить себе невозможно. Вся американская система сейчас поднята на ноги, что в стране, что за ее пределами, и в Вашингтоне, округ Колумбия, и в несчетных других городах. Закрыв глаза и чувствуя безмерную усталость, которая не позволяла им открыться снова, Ингер Юханна словно бы слышала отдаленный гул, как летом от пчелиного роя, — десятки тысяч американских чиновников работали ради одной-единственной цели: вернуть домой американского президента, живую и невредимую.
Они тоже смотрели Си-эн-эн. Она выключила телевизор. Она чувствовала себя очень маленькой. Подошла к кухонному окну, которое наконец-то заменили. Провела рукой по косяку — больше не дует. На улице почти стемнело, но именно почти, весна принесла с собою этот дивный свет, делавший вечера менее угрожающими, а утра — легкими и прозрачными.
Ингер Юханна резко обернулась.
— Кто это был?
— С работы, — пробормотал Ингвар.
— С работы? Это в полночь-то Семнадцатого мая?
Он подошел к ней. Она опять смотрела в окно.
Он медленно обнял ее. Она улыбнулась, чувствуя спиной приятное тепло его тела. Расслабилась. Закрыла глаза.
— Хочу спать, — прошептала она и провела пальцем по его предплечью. — Отведи меня в постель, ладно?
— Уоррен в Осло, — тихо сказал Ингвар, не отпуская ее, хотя чувствовал, как она мгновенно оцепенела. — Уоррен Сиффорд.
— Что?
— Он здесь в связи с…
Ингер Юханна уже не слушала. Голова была как чужая, легкая и далекая. Струя жара пробежала от плеч к ладоням; она подняла руки, прижала к стеклу. Видела в небе огни самолета, толком не понимая, что он делает там, в вышине, в эту пору, в этот день. Почувствовала, что улыбается, опять-таки не понимая почему.
— Не хочу слышать, — неожиданно сказала она. — Ты же знаешь. Не хочу слышать.
Ингвар упорно не отпускал ее. Такая маленькая, щуплая. И напряженная как струна.
Уоррен Сиффорд по прозвищу Вождь был преподавателем Ингер Юханны в Академии ФБР. И даже больше чем преподавателем, как вскоре понял Ингвар. В ту пору Ингер Юханне только-только сравнялось двадцать три, тогда как Уоррену уже перевалило за сорок. Давняя любовная история. И Ингвар не ощутил ни малейшего укола ревности, когда ему довелось раз-другой столкнуться с Уорреном. Последняя их встреча произошла четыре года назад на конференции Интерпола в Новом Орлеане, они даже вместе пообедали. Правда, по не вполне ясной ему самому причине Ингвар почувствовал неловкость, когда Уоррен засыпал его вопросами об Ингер Юханне, поэтому он перевел разговор в другое русло, и все оставшееся время они говорили о работе и об американском футболе.
