нежностей.
За это и сын платил матери особенной привязанностью и тайной любовью. Так что, когда старушка Мария внезапно однажды занемогла и была отправлена на излечение в больницу лаврской странноприимницы, — блаженный с нежностью ухаживал за ней, как за малым ребенком, и на собственных руках выносил старуху на двор освежаться чистым воздухом.
Был 1865 год. За свою добродетельную и строгую жизнь, а быть может, и за молитвы своего сына, старуха Мария, предузнав от Бога свою кончину, приехала в Киев повидаться с родными, причем, минуя своего старшего сына, она пришла на квартиру к холостому внуку А. Г. заявив ему, что пришла умирать. «Упаси вас Бог и помилуй! — запротестовал А. Г. — Идите лучше к Григорию». Но старушка осталась здесь и на другой день вечером отдала Богу душу. Делать было нечего: А. Г. извещает своих родных (за исключением, конечно, о. Паисия), и уходя утром из дому на службу, приказывает своим сестрам: «Смотрите, милые, окон в комнате не отворяйте! Не то покойница от ветра разлагаться станет». Распорядился и ушел, но, возвращаясь в 4 часа домой, видит: окна и двери настежь открыты, а покойницы в доме нет. «Что за притча? Бабушка где?»
Оказалось, что блаженный Паисий, провидя духом печальное семейное событие, приехал с готовым гробом и, положив в гроб покойницу, повез ее на извозчике в Китаево. Там она была иноками отпета и с честью погребена.
Счастлива мать, воспитавшая такого великого сына, как о. Паисий!
XIV
Кто желает следовать путем Господа, не должен искать на земле никакого утешения, а беспрестанно мириться с нуждой, лишением и скорбью, твердо памятуя, что и Сам Господь, Обладатель видимой и невидимой твари, не имел на земле места, где бы главу подклонить.
К сожалению, недовольство своей участью — общая болезнь всех людей. Есть люди, которые обладают всеми благами жизни, но нисколько не довольны собственной судьбой. Если человек богат — хочет быть еще богаче. Если беден — завидует богатству ближнего. Бездетный недоволен тем, что не имеет детей, а имеющий детей скучает, что обременен многочисленным семейством.
О, если бы мы сравнивали себя по дарам счастья не с теми, которые стоят по счастью выше нас, а с теми, которые остаются позади нас, — мы были бы в душе довольны своим жребием. Ведь по своим грехам мы недостойны и того, что Бог подает нам.
Человек должен быть выше всего земного. Бог сотворил нас для деятельности духовной, а не для наслаждений, расслабляющих тело и душу. Совершенное равенство людей невозможно, а слава, богатство, честь и постоянные радости с удовольствиями направляют человека на широкую дорогу, ведущую к погибели вечной. Александр Македонский завоевал полмира, а был ли доволен своей судьбой? Царь Соломон наслаждался всеми благами жизни, а был ли спокоен душой? Нет и нет.
Но блаж. Паисий, проведший жизнь свою во всяком злострадании и строгом постничестве, мужественно боровшийся с врагом спасения и ежечасно думавший о загробной участи и Страшном Суде, всегда веселился духом и радовался о Господе (Флп. 4, 4). Ибо, сознавая себя храмом Божиим, в котором Дух Божий живет (1 Кор. 3, 16), он показал веру свою от дел своих (Иак. 2, 18), и все то, что делал в своей жизни, — делал от души, как для Господа, а не для человеков (Кол. 3, 23). Правда, бывали и у него моменты невыносимой скорби, когда враг спасения устремлялся на его душу со всеми полчищами, и тогда блаженный говаривал словами Спасителя:
— «Прискорбна есть душа моя даже до смерти»… — И, как бы утешая собеседника надеждой на милость Божию, добавлял: «Многими скорбями, душечко, подобает нам внити в Царство Небесное».
Наконец, жизненный путь старца стал приближаться к концу. Чувствуя недомогание сил, он попросился на покой в братскую богадельню, куда и был перемещен 18 октября 1897 года.
Получив на закате дней покой своему телу и оглядываясь на пройденный путь многотрудной, непостижимой жизни, старец Паисий благодушно шутил:
— Хе-хе. Целый век служу. Хоть бы красную ленточку дали.
Конечно, говорилось это не из желания иметь какую-то красную ленточку, а в обличение людской немощи. Ибо те бесчисленные благодеяния, которые оказал он людям, не могли сравняться ни с какими заслугами величайших мужей мира сего. Обитая здесь, на земле, в бесконечной нищете, бесславии и уничижении, он мыслию витал в чертогах небесных. Ибо тот, кто истинно служит Богу, от Бога получит и награду пред лицем всех Ангелов и святых.
А мы, истинно ли служим Богу? Сколько между нами благочестивых только по наружности, жертвующих даже на храмы Божии крупные суммы, но делающих это только для того, чтобы приобрести жалкие земные награды, газетные похвалы, чины, ордена… И что же? Судьба этих людей жалка: не имея в душе любви к Богу, они неизбежно лишатся и небесной награды, как тайные лицемеры, обманщики и лгуны.
Достигнув ангельской чистоты жизни, но по душевному смиренномудрию почитая себя презреннее и хуже всякого последнего из грешных людей, блаженный, как верный и преданный раб Церкви Христовой, беспрекословно выполнял все установленные ею христианские обязанности и многократно в году бывал у исповеди и св. Причастия.
Духовник о. Паисия, иеросхимонах Николай, отзывался о жизни блаженного в таких знаменательных выражениях:
— О. Паисий свое дело знает. Он Богу приносит душевную жертву, а людям оказывает помощь человеческую. Духом ходит, — добавляет о. Николай. — Сеющий духом, от духа пожнет живот вечный (Гал. 6,8).
Находясь в Китаевской богадельне, блаженный Паисий помещался в келии не один. Вместе с ним помещался и глубокий старец о. Феодор. Отношения о. Паисия к своему сожителю были весьма оригинальны. Будучи ангелом во плоти, но как бы желая показать перед людьми свое о. Феодором недовольство и раздражение, блаженный повесил посреди комнаты шнур, а на шнур прикрепил несколько грязных тряпок, как бы определяя этим «границы» своих «владений», и гнал при случае сожителя прочь:
— Куда лезешь? — повелительно покрикивал, когда тот переходил на его сторону. — Ступай на свою половину, а это моя.
Но трапезовали они всегда вместе.
Останавливая внимание на этом невинном, чисто детском поведении блаженного, невольно можно воскликнуть: «Аще не будете, как дети, не
