class="p1">– Присаживайтесь, – предложил старый Раскин, – Давайте, садитесь поближе, и приготовьте уши на долгий рассказ. Я, как наболтаюсь, засыпаю лучше. Да и не каждый день новые лица вижу, честно говоря. А ещё лучше сказать – сто лет гостей тут не было, – и скрипуче, с прикашливанием захихикал, – Хе-хе-хе...
Согдеев присел на стоявший рядом с кроватью стул с высокой спинкой.
– Ну как вам мой Борис? Познакомились? – спросил старик.
– Ваш сын?... – Неожиданный вопрос озадачил Юрия, и он на короткое время замолчал, затем выдавил:
– Ну, мне показалось, он просто молодец. А его достижения с говорящими енотами... Это вообще нечто на уровне фантастики...
Старик Раскин усмехнулся:
– Эти его забавы с енотами! Может, что и получится... А вам никто не рассказывал, как его Босяк сцепился со скунсом? И откуда только эти иностранные зверушки берутся? Впрочем, что я говорю – климат так изменился... Пиковина везде растёт, чу́дная трава, и ничего не стоит. Полно её на любой поляне. А теримаго... Никогда их тут не было. Только вот теперь тепло у нас стало, почти джунгли вокруг. А ты знаешь, что эти тараканы создают под землёй настоящие мегаполисы? Я имею в виду размеры. Да и семьи у них по нескольку миллионов особей! В голове не укладывается.
Юрий кивнул:
– Да, Трофим Дмитриевич, я знаю об этих насекомых. В Мировом совете уже организован целый отдел. Они изучают. Насколько я знаю, пока проблемы с ними нет. Но специалисты анализируют феномен появления теримаго в наших широтах.
Раскин сцепил руки в замок, и скривил губы:
– Знаете, а у меня ведь ещё сынок есть, Алексей. Я его просто Аликом зову. Он сейчас далеко от Земли, так далеко еще ни один человек не забирался. К звездам летит. И какого чёрта там делать?
Согдеев кивнул:
– Я знаю об этой экспедиции. Читал. Отправились на границы Солнечной системы. Это, наверное, тоже надо изучать. Мировой Совет направляет почти весь свой бюджет на науку. А куда ещё – мирная жизнь сама подсказывает, что делать дальше. Войны больше не ведутся.
Раскин одобряюще покивал, и продолжил:
– Мои отец был хирургом, хотел и меня врачом сделать. Должно быть, сильно переживал, что я не пошел по его следам. Но если бы он дожил до этого дня, он сейчас гордился бы нами.
– Вам не надо бояться за сына, – сказал Грант, – Он…
Взгляд старика остановил его:
– Я в своё время сам, – можно сказать, своими руками, – построил сложнейшее устройство – физиоконвертер для проведения работ в Каверне. И много консультировал их техническую группу во время создания космического корабля, на котором отправилась эта экспедиция. Конвертер в своё время куда сложнее было разработать, чем космолёт. Так вот, корабль я помогал конструировать, наблюдал за сборкой. Космос сам по себе ему не страшен, он дойдет до цели. И Алик у меня молодчина. Если надо, сквозь всю Вселенную эту колымагу проведет.
Он сел прямо, при этом подушки сдвинули его шапку набекрень:
– У меня есть ещё одна причина верить, что он достигнет цели и благополучно вернется домой. Тогда я не придал этому особенного значения, но в последнее время все чаще вспоминаю и задумываюсь… Может быть, на самом деле… уж не…
При этих словах старик тяжело вздохнул:
– Только не подумайте, я не религиозный.
– Да и мысли такой не мелькнуло, а вы что хотели рассказать? – спросил Согдеев.
– Да даже не знаю, как об этом и говорить, – пробормотал Раскин.
– Какая-то примета? – спросил Юрий, – Или предчувствие? Озарение?
– Ни то, ни другое, ни третье, – заявил старик, – А почти абсолютная уверенность, что удача за меня. Что именно мне было предначертано построить этот корабль так же, как в своё время физиоконвертер. Кто-то где-то надумал, что пора уже человеку достичь звёзд и не худо бы ему немного подсобить. Вот только на черта это нужно, никто не подумал. А меня воодушевило совсем другое...
– Вы подразумеваете какой-то случай? – спросил Согдеев, – Какое-то реальное событие, которое дает вам право верить в успех экспедиции Алексея?
– Вот именно! – подхватил Раскин, – Это я и подразумевал. А случилось это событие почти сорок лет назад, на лужайке перед этим самым домом.
Он сел еще прямее, лицо его покраснело:
– Понимаете, я тогда был совершенно выбит из седла. Мы работали над преобразователем физиологии тела человека, чтобы он мог находиться в атмосфере Каверны. А ведь это среда, где бушуют кислотные пары, и сила притяжения многократно бо́льшая, чем на поверхности. Главным конструктором был я., и я не мог решить одну техническую проблему. Сроки на тот момент уже вышли. Началось обсуждение закрытия проекта. Рушилось все, о чём я мечтал. Годы оказались потраченными впустую. Основной принцип, как достичь преобразования мозговой активности в чуждой человеческому организму атмосфере, никак не давался мне в руки. И, что хуже всего, я знал, что не хватает пустяка. Осталось сделать маленький шажок, внести в проект какую-то ничтожную поправку. Но какую?
И вот, в тот памятный день, сижу я на лужайке, настроение хуже некуда, чертеж лежит на траве передо мной. Я с ним не расставался, всюду носил с собой и смотрел на него, все надеялся, что меня вдруг осенит. Вы знаете, иногда так бывает…
Юрий кивнул. Старик продолжил:
– Ну и вот, значит, сижу и вижу: идет человек. Из этих самых, ходоков. Вы знаете, кто такие ходоки?
– Конечно, – ответил Согдеев.
– Ну так вот… Идет он развинченной походочкой, одетый в непонятные лохмотья, и с таким видом, словно в жизни никаких забот не знал. Подошёл, остановился за спиной у меня, поглядел на чертёж и спрашивает, чем это я занят. "Конвертер физического преобразования человеческого организма", – говорю. Он нагнулся и взял чертёж. Я ещё подумал, ну пусть посмотрит, все равно он в этом ничего не смыслит. Да и чертёж-то никчёмный был.
А он поглядел на него, покрутил в руках, чего-то похмыкал, а потом возвращает мне и показывает пальцем: «Вот, – говорит, – где загвоздка». Повернулся – и ходу. А я сижу и гляжу ему вслед, не то, чтобы окликнуть его – слова вымолвить не могу, так он меня огорошил. Но ещё больше я был в шоке, когда выяснилось, что его подсказка оказалась единственно верной. Проект, конечно же, завершился
