в Константинополе, жили в среднем 67 лет, императоры из династий IX–XII веков – около 60 лет, но тут надо учитывать различные случаи их насильственной смерти. Для сравнения, средний возраст германских императоров Саксонской династии в Х веке составлял около 40 лет[213]. Причиной такой существенной разницы могут быть хорошие условия жизни высшего класса в Константинополе.
Погребение и кладбища. До эпохи Юстиниана I кладбища, в том числе и в Константинополе, располагались вне населенных и застроенных районов города, в основном вдоль дорог, шедших на север во Фракию. Для погребения часто использовались существовавшие уже в Визáнтии ипогеи (подземные склепы), однако находят и свинцовые саркофаги. В X веке было разрешено захоронение и в черте города, вокруг церквей (преимущественно в их пристройках), но, конечно, оно практиковалось уже довольно долго и до своей правовой фиксации[214]. Кладбище в Сарачхане показывает, что умерших, завернув в ткань, укладывали в ямы; в единичных случаях находки гвоздей указывают на погребения в деревянных гробах. Такие формы погребения были типичны для всей империи и не были отличительной чертой Города. Напротив, члены императорской семьи, начиная с Константина Великого, погребались в саркофагах (обычно порфировых) без надписей рядом с храмом свв. Апостолов, внутри возведенного им мавзолея, а позднее – в мавзолее Юстиниана[215]. Лишь когда, несмотря на многократные погребения в одном и том же саркофаге, места окончательно перестало хватать, императоров стали хоронить и в других церквях города – чаще всего, основанных ими самими. Свое последнее пристанище в церкви свв. Апостолов (а не в Св. Софии) нашли и многочисленные патриархи. Примеру императоров уже в XII веке последовали члены знатных семей, которых погребали преимущественно в аркосолиях (нишах в стене церкви), а поэтам часто поручалось составить текст метрической эпитафии. Немногочисленные примеры таких гробниц сохранились in situ в церкви Богородицы Паммакаристос (Фетийе Джами)[216]. Многие археологические детали погребения остаются, впрочем, пока не исследованы.
7. Чужаки
В конце довольно скучного дидактического стихотворения плодовитый литератор Иоанн Цец, проживший в Константинополе почти весь XII век, гордится своим знанием языков и приводит формулы приветствия на всех языках, на которых он мог приветствовать гостей: печенегов, половцев, алан (под которыми иногда подразумевали все кавказские народы, особенно грузин), арабов, русских, евреев и, конечно, итальянцев, – для всех них у автора были наготове приветствия[217]. Из иностранцев в Константинополе оказывались чаще всего паломники (особенно с Запада, и лишь позже – с Руси) и купцы, а начиная с XI века также наемники в императорских элитных войсках и, в отдельных случаях, заключенные. С ними жители могли вступать в контакт, тогда как иностранных послов они не видели вообще или только издалека. Те, как потенциальные шпионы, размещались под охраной в отдельных домах и не могли свободно перемещаться; в поздневизантийское время они жили в основном в «квартале иностранцев» Пере, по ту сторону Золотого Рога, и получали сопровождающих для визитов в «город». Конечно, были и такие чужаки, которые прибывали в город из различных частей Византийской империи, прежде всего беженцы, монахи и клирики, а также множество бедняков из провинции, которые искали счастья в большом городе, но иногда терпели неудачу уже при проверке у городских ворот, призванной предотвратить быстрый рост городского населения[218].
Невизантийские чужеземцы подлежали надзору эпарха города, и срок их пребывания был ограничен в соответствии с их целями. Паломники, согласно их сохранившимся рассказам, задерживались не больше, чем на неделю, а жили в приютах. Письменные источники позволяют выявить около тридцати таких учреждений, часто связанных с монастырями, но в разные века они существовали отнюдь не в таком количестве[219].
Чужеземцы (иноземцы) были в основном, конечно, купцами, чья деятельность будет предметом следующей главы. Об их присутствии в Константинополе до конца IX века у нас имеются лишь очень неточные указания. В VIII веке мы встречаем здесь булгар (еще не христианизированных тюрок-протоболгар), но их так же, как позднее русских, либо вообще не впускали в город, либо лишь небольшими группами и под охраной. Сирийские купцы упоминаются около 900 года в «Книге эпарха»[220], и с этого момента имеются многочисленные указания на заграничных торговцев из стран халифата, которые должны были продавать свои товары в специально отведенном для этого здании, где они и жили. В их распоряжении рядом с Преторием, то есть рядом с Форумом Константина, была мечеть, которую соорудили, предположительно, в 718 году под давлением тогдашней арабской осады[221]. Число мусульманских купцов выросло в XII веке так сильно, что на Золотом Роге, к северо-западу от современного Галатского моста, за морскими стенами, была построена вторая мечеть. Торговцы из южноиталийского Амальфи упоминаются уже в середине Х века, а договор с венецианцами фиксируется в 992 году, но совершенно точно, что представители этой итальянской морской республики появились в Константинополе значительно раньше. Амальфитанцев, однако, в XII веке все сильнее и сильнее стали вытеснять венецианцы[222]. Начиная с договора 1082 года венецианцы по своей численности и влиянию вышли на первое место среди всех иностранцев, как можно заключить из того, что им был передан участок с домами и складами в лучшем месте на Золотом Роге[223]. Политические соображения, обусловленные преимущественно внешнеполитическими целями императора, привели к тому, что в течение XII века аналогичные права, что и венецианцам, пришлось предоставить также пизанцам (1111 год) и генуэзцам (1169–1170 год)[224]. Так внутри Константинополя возникли три соседних района, которые уже не во всех отношениях подчинялись византийской власти. Латинским купцам предписывалось жить только в этих городских районах, однако известно, что это требование часто не соблюдалось. На этих территориях находились церкви, где западные клирики служили мессу по латинскому обряду. Размер площадей, застроенных в лучшем случае одноэтажными домами, позволял постоянно присутствовать здесь лишь нескольким сотням человек; однако, когда весной приходили корабли, следует предполагать, конечно, наличие тысяч «новоприбывших», даже если многие из них оставались в городе лишь временно. У нас нет никакой информации о том, насколько долгосрочными были их социальные контакты с местным населением, так как официальный брак между православными и неправославными, в соответствии с каноническим правом, был невозможен[225]. В поздневизантийское время продолжался наплыв приезжих с Запада (теперь из Испании и Франции), но они концентрировались преимущественно в новом районе Пера-Галата, который и социально, и архитектурно все
