много сторонников, — поморщился епископ. — Не получить бы нам бунт.
— Пусть бунтуют, — спокойно ответил юный король. — Я призову на помощь войско Баварии, Аквитании и Аллемании. Я вырежу под корень непокорные роды. Как мой отец когда-то…
— Да…, — задумчиво посмотрел на внука епископ. — Как твой отец когда-то… Ты так похож на него… Он был отважным воином. Великим!
— Вот и славно, — одобрительно кивнула Мария. — Значит, не будем тянуть. Мои люди уже выпотрошили его сокровищницу. Поверьте, там хватит не на одну войну. Его — на плаху, а земли — в королевский домен. — Она хлопнула в ладоши. — Увести!
Когда королевские лейды уволокли сопротивлявшегося патриция назад в подвал, Мария продолжила.
— Отец, я предлагаю тебе взять власть в свои руки, а когда мой племянник подрастет, стать его советником. Я не хочу, чтобы Бургундия превратилась в Нейстрию и Австразию, где правит знать вместо короля.
— Пожалуй! — кивнул после раздумий Флавиан. — Это наиболее разумное решение. Мы назначим суд знати на следующий месяц. Не станем тянуть.
— Есть еще кое-что, — сказала Мария и повернулась к Клотильде. — Сестра! Королю пора жениться. Ты не находишь?
— На ком же? — захлопала глазами королева, которая за эти годы превратилась в полную, рыхлую тетку, которая кроме обжорства, сплетен и богомолья не занималась больше ничем. И ворюга Виллебад ее устраивал полностью, положа руку на сердце. Она жила, как хотела, а он решал все остальные вопросы.
— Княжна Екатерина, — пояснила императрица. — Ей скоро исполнится два года, и она еще не просватана.
— Это же сколько лет ждать придется? — лица присутствующих вытянулись.
— Тринадцать лет, — любезно пояснила Мария. — Не так-то и много.
— Я согласен! — звонко ответил Хильдеберт. — Цезарь Святослав — великий воин. И я стану таким. Я завоюю Австразию и Нейстрию у своих слабаков-кузенов!
— Не получится, мой любимый племянник, — ласково сказала Мария. — Границы западнее Новгорода волей его царственности Самослава признаны нерушимыми. Ты можешь еще повоевать с фризами, саксами или данами, но удержать ту землю не сможешь. Уж больно далеко.
— А Лангобардия? — упрямо посмотрел на нее мальчишка.
— И Лангобардия, и испанская Готия неприкосновенны, — пояснила Мария. — Ведь королевой Испании станет княжна Видна. Если кто-то нарушит приказ государя, то против него немедленно выйдут войска остальных королевств. Такова воля римского императора, Хильдеберт.
— Что это все значит? — насупился юный король. — Я не понимаю!
— Зато я понимаю! — прошептал Флавиан. — Pax Romana! Римский мир! Дочь моя! Неужели мы возвращаемся в Золотой век, как во времена императора Адриана, Антонина и Марка? Я не верю…
— Это что же, теперь войн не будет? — расстроился молодой король.
— Будут, Хильдеберт, — успокоила его Мария. — Обязательно будут. Но границы королевств останутся неизменными. Иначе наш мир превратится в хаос. А мы не можем себе этого позволить. Слишком много сил уже вложено в то, чтобы навести в нем хоть какой-то порядок.
1 В 642 году правитель Тюрингии Радульф разбил войско Австразии. Ее одиннадцатилетний король Сигиберт III был брошен отступающим войском. Его нашли плачущим. Это так празило современников, что попало в хроники. Сигиберт и его брат Хлодвиг Нейстрийский стали первыми «ленивыми королями». Они полностью утратили управление страной и умерли молодыми.
2 Женой Хлодвига II стала Батильда, рабыня, привезенная из Британии. Она служила в доме майордома Эрхиноальда.Батильда понравилась Хлодвигу, и он женился на ней. Она родила трех сыновей, каждый из которых стал королем, и приобрела огромное политическое влияние. Королева Батильда канонизирована.
3 Патриций Виллебад и в реальной истории успел отличиться. После смерти Дагоберта он выкроил себе немалое княжество в Бургундии, которое не подчинялось королям. Центральная власть в то время слабела на глазах.
Глава 31
Полгода спустя. Апрель 643 года. Александрия.
Ставший родным город радовал Стефана знакомой суетой. Здесь было не так живо, как в Тергестуме или Константинополе, но на рейде порта тоже стояли десятки кораблей. Корабли с товарами из Индии и Персии сновали по великому каналу, прошивая пенными строчками морских путей Средиземное море. Вот стоит хеландий из Константинополя, вот — из Газы, и этот — из Марселя или Барселоны. Со всего Средиземноморья плыли сюда за сахаром и хлопком, которые купеческие общества выдали, наконец, в более-менее товарных объемах. Часть хлопка начала перерабатываться на месте, благо с ткачами в Египте всегда был полный порядок, как и со льном и шерстью. Египет, куда впервые за столетия потекли большие деньги, начал расцветать. В Александрии подновили каменные мостовые, отремонтировали стены и расчистили гавани. И даже порт Святославль в устье великого канала заложили, перестроив до неузнаваемости славный город Клисма. И чем императору название не понравилось? Этого понять так никто и не смог.
Святослав отплыл на встречу с отцом, а Юлдуз с четырехлетним Александром, который вполне прилично держался в седле, ускакали на охоту. Великий же логофет Стефан, первая половина дня которого всегда проходила в трудах, принимал очередную делегацию купцов.
Приемный зал его дворца лишь самую малость затронул тот поток золота и серебра, что пошел в Египет. В общем-то, Стефан был довольно скромен в своих желаниях. Лишь стены зала отделали ценными видами камня и дерева, двери выложили пластинами из слоновой кости, а жаровни поставили еще более вычурные. Их привезли из Индии. Ну и покушать великий логофет любил безмерно, отчего обзавелся, наконец, уютным брюшком, о котором мечтал, когда был молод.
— Я собрал вас, почтенные, — начал он, — чтобы объявить о том, что казна планирует открыть новую компанию, чтобы…
— Я! — заорал купец, стоявший в первом ряду. — Я согласен!
— Меня примите, сиятельный! — подхватил его сосед.
— Ты уже сахаром занимаешься! Куда тебе еще!
— Про меня не забудьте, величайший! Я камнем
