пожитки и всю ночь шел дождь. Когда он протащил последний гнилой, покрытый плесенью труп через лаз и спустился в темный и капающий коридор, дневной свет уже пробился бледно-серой полосой в плачущем небе на востоке. Его следы в черных листьях леса со следами каблуков выглядели так, словно здесь проехала небольшая повозка. Ночью все замерзло. Он прошел через травяное поле, покрытое ледяной паутиной и вошел в лес, где деревья были скованы льдом. Каждая веточка напоминала маленькие черные косточки в стекле, которые плакали или разбивались на ветру. Брюки Балларда замерзли, превратившись в два барабана, которые громыхали на его лодыжках, а пальцы ног в ботинках застыли и потеряли чувствительность.
Он вылез из лаза посмотреть на день, почти рыдая от усталости. Ничто не двигалось в этой мертвой и сказочной пустоши: лес, украшенный гирляндами морозных цветов, сорняки, выбивающиеся из белых хрустальных фантазий, как каменное кружево на полу пещеры. Он не переставал сыпать проклятиями. Какой бы голос ни говорил с ним, это был не демон, а какое-то старое «я», которое время от времени появлялось во имя здравомыслия, рука, которая помогала ему выбраться из ямы его губительного гнева.
Он развел костер на полу пещеры у бегущего ручья. Дым собирался в куполе над пещерой, медленно просачивался вверх через многочисленные трещины и поры и поднимался вверх, словно стигийский туман[9] в мокром лесу. Когда он попробовал взвести винтовку, он обнаружил, что она замерзла. Он уперся коленями в ствол и стал тянуть взводной механизм. Когда винтовка не поддалась, он бросил ее в огонь, но прежде чем она успела обгореть, он вытащил ее из костра и поставил у стены. В почерневший кофейник он накрошил дикого цикория и залил его водой. В огне закипело, зашипело и запело. Темная расплывчатая тень Балларда металась по обшарпанным каменным стенам. Он принес и поставил у огня сковороду с недоеденным кукурузным хлебом, чьи сухие корки лежали в ней, свернувшись, как глиняные черепки в летнем овраге.
В черный полдень он проснулся полузамерзший и стал поправлять костер. Жгучая боль терзала ноги. Он лег обратно. Вода в матраце пропитала спину и он лежал, дрожа, скрестив руки на груди, и через некоторое время снова уснул.
Когда он проснулся, его мучила боль. Он сел и схватился за ноги. Он громко застонал. С трудом переступая по каменному полу, он подошел к воде, сел и опустил ноги в воду. Ручей был горячим.
Он сидел, отмачивая ноги и что-то бормоча. Отдаленно напоминающий плач звук эхом разносился по стенам грота, словно вокруг бормотала стая сочувствующих ему обезьян.
ГЛАВНЫЙ ШЕРИФ ОКРУГА Севир спустился по ступеням здания суда до последнего камня над затопленной лужайкой и окинул взглядом ровную, серую и захламленную мусором воду, которая тихими каналами тянулась по улицам и переулкам. Чуть виднелись верхушки парковочных счетчиков, а слева — слабый намек на движение, тусклое вялое морщинистое течение реки Литл-Пиджен, подталкивающее стоячую воду в плотинах. Когда помощник шерифа плыл на лодке через лужайку, шериф наблюдал за ним, медленно покачивая головой. Помощник шерифа развернул заднюю часть лодки и стал грести назад, пока транец[10] не стукнулся о каменную площадку.
Коттон, ты чертовски хороший гребец.
Вы чертовски правы.
Где тебя черти носят?
Гребец не отпускал весла, лодка сильно накренилась.
Вы собираетесь ехать стоя, как Наполеон? Я опоздал, потому что выписывал Биллу Скрюггсу штраф.
Штраф?
Да. Я поймал его, когда он ехал по Брюс-стрит на моторной лодке.
Дерьмо собачье.
Помощник шерифа усмехнулся и опустил весла. Разве это не самая чертовски интересная вещь, которую вы когда-либо видели? — спросил он.
Моросил мелкий дождь. Шериф смотрел на затопленный город из-под надвинутой на глаза шляпы. Ты нигде не видел старика с длинной бородой, который строит большую лодку? — спросил он.
Они плыли по главной улице города мимо допотопных магазинчиков и маленьких кафе. Двое мужчин вышли из магазина с лодкой, заваленной испачканными коробками и ворохом одежды. Один греб, другой плыл позади.
Доброе утро, шериф, — окликнул его мужчина в воде, подняв руку.
Доброе утро, Эд, — ответил шериф.
Человек в лодке кивнул подбородком.
Мистер Паркер вас видел? — спросил человек в воде.
Мы как раз собираемся туда.
Кажется, неприятности должны сближать людей, а не заставлять одних грабить других.
С некоторыми людьми ничего не поделаешь, — сказал шериф.
Это точно.
Они поплыли дальше. Берегите себя, — сказал шериф.
Хорошо, — ответил человек в воде.
Они подплыли к входу в хозяйственный магазин и помощник шерифа опустил весла. Внутри при свете фонарей двигались люди, тяжело протискиваясь сквозь воду. Один человек забрался в витрину и через разбитое стекло посмотрел на шерифа.
Привет, Фэйт, — сказал он.
Здравствуйте, Юстис.
Оружие — это самое ценное, что они взяли.
Вот что им было нужно.
Я даже не знаю, сколько. Думаю, мы еще целый год будем находить что-то из того, что они украли.
Сможете назвать номера?
Не раньше, чем вода отступит. Если она вообще отступит. Инвентаризационные ведомости в подвале.
Да, уж.
Завтра должно проясниться. Хотя сейчас мне уже все равно. А вам?
Это худшее, что я видел за свою жизнь, — сказал шериф. В 1885 году, вроде, был такой потоп. Говорят, весь город был под водой.
Это правда?
Я слышал, — сказал помощник шерифа.
Я знаю, что он горел около полудюжины раз, — сказал владелец магазина. Вы полагаете, что существуют такие места, где милосердный Господь не хотел бы, чтобы в них жили люди?
Возможно, — сказал шериф. Но если это так, то ему придется иметь дело с кучкой упрямцев, не так ли?
Будь он проклят, если это не так.
Я могу вам чем-нибудь помочь?
Нет, черт возьми. Мы пытаемся спасти кое-что из этого. Не знаю. Это просто адский беспорядок.
Ну. Когда получите эти номера, дайте мне их. Скорее всего, они обнаружатся в Ноксвилле.
Я бы предпочел, чтобы сукины дети, которые их украли, всё вернули.
Я понимаю, что вы имеете в виду. Мы сделаем все, что в наших силах.
Что ж.
Ну, давайте я заведу свой мотор и мы поплывем за почтой.
Помощник усмехнулся и погрузил весла в серую воду среди бутылок, досок и плавающих фруктов.
Поговорим позже, Фэйт, — сказал хозяин магазина.
Хорошо, Юстис. Мне не нравится, что к вам вломились. Ну что ж.
Они проплыли вверх по улице, причалили лодку к ступеням почтового отделения и вошли внутрь.
Доброе утро, шериф Тернер, — сказала приятная женщина из-за зарешеченного окна.
Доброе утро, миссис Уокер, как поживаете?
Мокро.
